Татьяна Белая - Любви все возрасты покорны

— Зато, как сладостен момент примирения. В основном, это заслуга Анюты. А виноват, чаще всего, я. Слишком долго я являюсь руководителем, и привык, что мои распоряжения выполняются беспрекословно. С Анюткой приказным тоном разговаривать нельзя. Она у меня гордая и независимая. И все-таки она очень мудрая женщина. А я, по жизни, весь черный и очень колючий, а не белый и пушистый.

Так что живи в Москве со своим мужем, просто старайся быть мудрее и терпеливее. И не надо тебе никого искать. Не сотвори себе кумира, а цени то, что имеешь.

— Да я пошутила. Ни на кого я своего Володьку не променяю, — ответила Лена.

Камера была уже давно выключена. Съемка закончилась. Журналистка сердечно поблагодарила всех за сотрудничество и сказала, что когда материал будет готов, она обязательно даст его просмотреть, прежде, чем выпустить в эфир. Люся с Шурой ушли еще раньше окончания съемки.

— Лена, — обратился Стас к журналистке, — если ты рассчитываешь, что сейчас попрощаешься и уйдешь, то сильно ошибаешься. Специально для нашей очаровательной москвички Анюта приготовила блюдо из оленьих языков. Так что сейчас мы идем в столовую и устраиваем прощальный ужин.

И еще, Леночка, теперь настал мой час задавать вопросы. Мы, можно сказать, душу перед тобой раскрыли, а сами ничего о тебе не знаем. Так не пойдет.

— Станислав, а я вам еще не надоела? — поинтересовалась Лена.

— О чем ты говоришь? — возразил Оболенский. — Не только не надоела, завтра я намерен взять отгул и покатать вас с Анютой по городу. В Тюмени есть очень красивые места. А вечером мы тебя проводим и посадим в самолет.

— Спасибо, Станислав Георгиевич. Я с удовольствием проведу с вами целый день, но самолет у меня в два часа ночи, так что не стоит беспокоиться, доберусь на такси.

— Так. Повторяю. Мы с Анютой проводим тебя в Рощино и посадим в самолет. Все! Я сказал!

Анна пошла накрывать на стол.

— Что наша гостья предпочитает? Коньяк, водку, виски, вино? — спросил Стас.

— Все это имеется у вас в наличии? — удивилась она.

— Обижаешь, Леночка! — ответил Оболенский, открывая дверцы серванта, где располагался его бар. — Выбирай, что твоей душе угодно.

В зеркальном баре находилось огромное количество бутылок, различных конфигураций и цветов.

— Да, такой бар может быть только у трезвенника, — заметила Лена.

— Точно, — согласился Стас. — Это моя слабость. Из всех стран, в которых я бывал, стараюсь привезти что-нибудь необычное и экзотическое.

— И вы все это пробовали?

— Ой, боже сохрани! В винах-то я неплохо разбираюсь. Еще знаю, что вот это хороший армянский коньяк, а это французский.

— Тогда уж выбирайте сами, я не специалист

— Давай возьмем вот этот коньяк и это вино. Очень приятное, Анюта у меня его любит.

Забрав бутылки, они отправились в столовую.

— Анна, какой у вас шикарный бар! — восхищенно сказала Лена, когда они вошли.

— Не у нас, а у господина Оболенского, — возразила Аня. — Он начал его собирать задолго до моего появления. Одна дама с его работы сказала мне, что их шеф не пьет, а "на лапу берет" только импортными бутылками. Все об этой его слабости знают. Давайте садиться за стол, иначе все остынет. Лена, ты когда-нибудь пробовала оленьи языки?

— Нет, только слышала о них.

— Обещаю, что свой язык от удовольствия проглотишь, когда попробуешь.

Во время ужина Оболенский галантно ухаживал за дамами и говорил витиеватые тосты.

— Станислав, — обратилась к Оболенскому журналистка, — а можно я еще вас немного помучаю и задам вопрос, который не решилась задать перед камерой?

— Ненасытная ты женщина, Елена! Валяй, спрашивай!

— Я не спросила у вас о том, какие недостатки вы прощаете своей жене?

— Честно говоря, для меня это очень сложный вопрос, — усмехнулся Стас. — Я, вообще, считаю, что у женщины существует только один недостаток — блудливость. Все остальное — достоинства.

Вот что я могу отнести к недостаткам в своей Анютке? То, что у нее нет привычки, все раскладывать по своим местам? Что она брючки свои и пиджак на спинку стула повесила или тарелки поставила не в том порядке, к которому я привык? Да наплевать! Я сам ее вещи развешу, с любовью и удовольствием. А у тарелок пусть теперь будет новый порядок расстановки. Пусть они совсем стоят в беспорядке, коли, ей так нравится. Если я педант, не буду же я ее носом тыкать и мучить. Я прекрасно помню, сколько невероятных усилий пришлось мне приложить, чтобы научиться этому.