Анна Дэвис - Королева туфель

Она попросила водителя остановиться на кю де Селестин, решила пройтись пешком. Сумерки превращались в ночь. Небо над Сеной приобрело глубокий печальный оттенок голубого. Река казалась серебристой и мерцающей. Женевьева прошла на иль-Сен-Луи вдоль Пон-Мари. Улица, на которой жила Ольга, шла параллельно одному из ее любимых прогулочных маршрутов: по набережной д'Анжу на остров, один из самых престижных парижских адресов. Высокое здание с большими окнами, завитыми коваными балюстрадами и симпатичным внутренним двориком она видела много раз, оно очень нравилось ей. Женевьева и представить себе не могла, что Ольга живет именно здесь.

Он был с ней долгие годы, с тех пор как приехал в Париж. Все эти женщины ничего для него не значили, они представляли собой лишь акт неповиновения. Существовала она одна.

На улице царило безмолвие, если не считать мяуканья кошки, шуршания виноградных лоз, обвивающих стены, далекого журчания реки. В одном из высоких окон на третьем этаже горела лампа.

Консьержка, пожилая женщина с руками изрезанными голубыми венами, оказалась мрачной, неприветливой и не горела желанием отвечать на вопросы. Потом она, похоже, заметила толстую нитку жемчуга, обвивавшую шею Женевьевы, и бриллиантовую булавку у нее на шляпке и стала более любезной. Несколько долларов, которые Женевьева сунула ей в руку, а затем еще несколько прибавили любезности. Женевьева смогла подняться на лифте на третий этаж и появиться без предупреждения.

Дверь приоткрылась, в щелку выглянули глаза ребенка.

— Привет. — Женевьева наклонилась и попыталась улыбнуться. — Я ищу Паоло.

Маленькие пальчики вцепились в край двери.

— Твоя мама дома?

— Она в постели.

— А Паоло?

Пальцы разжались. Она услышала звук, шлепанье босых ног по деревянному полу, скрип открытой двери.

Маленькая девочка, которая открыла дверь, была одета в ночную рубашку, она держала под мышкой изъеденного молью плюшевого медведя. Девчушка стояла, наматывая на пальцы пряди длинных темных волос. Ей было лет восемь. Через открытую дверь в гостиную Женевьева увидела другую девочку, лет пяти, с кудрявой растрепанной головой и мрачным лицом. Она сидела скрестив ноги на турецком ковре в середине комнаты и играла чем-то тяжелым и блестящим. Чем-то вроде куска Стекла. Они оказались такими маленькими, эти дети.

Квартира была украшена изысканными полированными дубовыми панелями, толстыми коврами, стояли антикварные кресла, поблескивали высокие зеркала в тяжелых серебряных рамах. Здесь витали дух старомодного богатства и та роскошь, которой она могла ожидать от квартиры Паоло. Стены были уставлены полками с книгами, украшены картинами. Повсюду лежали игрушки, среди произведений искусства на стенах было приколото несколько ярких детских рисунков.

А она ожидала увидеть заплесневелые стены, белье, развешанное на веревках…

— Что вам угодно?

Женевьева вошла в гостиную и увидела мальчика, которого встретила на вокзале, мальчик сидел за красивым бюро из орехового дерева и что-то писал в школьной тетрадке.

— Мне надо поговорить с Паоло. Он здесь?

— Он не желает с вами говорить.

— А откуда ты знаешь? Это он тебе сказал?

— Он занят. — Мальчик вернулся к своей работе.

Окна гостиной были распахнуты, свежий ветерок покачивал массивную люстру с мягким, напоминающим звон колокольчика звуком.

Вернувшись в коридор, Женевьева наклонилась, чтобы обратиться к девочке с медведем, застывшей около входной двери:

— Здравствуй. Я ищу своего друга Паоло. Он в одной из этих комнат? — Она указала на пять закрытых дверей.

Девочка улыбнулась и уже собиралась заговорить с ней.

— Оставьте ее. — В дверях появился мальчик, воинственно выпятив грудь.

Женевьева выпрямилась:

— Хорошо, если ты не скажешь мне…

— Вы здесь не нужны. Уходите.

Они смотрели на нее, девочка по-прежнему улыбалась, мальчик все еще сердился. Самая маленькая девчушка на ковре продолжала играть со своим кусочком стекла, не обращая внимания на то, что происходит вокруг.

— Послушай, — начала Женевьева, понимая, как смешно запугивать противника в коротких штанишках, и тем не менее продолжала. А затем услышала кашель…

Глубокий, выворачивающий все внутренности наружу, бушующий, как пожар, нарастающий, все пожирающий на своем пути. Нечеловеческий звук.

Девочка в ночной рубашке заткнула уши и зажмурилась, девочка на ковре сделала то же самое.

Прежде чем мальчик успел ей помешать, Женевьева устремилась прямо к двери, из-за которой раздавался ужасный звук.