Александра Соколова - Просто мы разучились мечтать.

Марина явилась вовремя. Слишком хорошо помнила, как в первый раз привычно опоздала и простояла полчаса под закрытой дверью, выслушав только одну холодную фразу «У меня нет времени, чтобы поджидать сексуально озабоченных идиоток».

Лёка впустила её в квартиру и ухмыльнулась, наблюдая, как короткая курточка падает на пол, а сапоги летят в угол.

– Приветик, – искрометно улыбнулась Марина, – Работать будем или трахаться?

– Работать.

– Как скажешь, котенок.

Они устроились на диване в гостиной. Лёка разложила на столике заготовки для сценария и началась работа.

Креативная и сосредоточенная Лена была совсем не похожа на Лену обычную. Она с головой окуналась в процесс создания шоу, забывала о ехидстве, о жестокости – высказывалась громко, уверенно, иногда запускала ладонь в волосы и устраивала на голове форменный бардак. С удовольствием спорила с Мариной и даже – о ужас! – иногда признавала её правоту.

– Лёк, они не поймут! – Марина давно уже с ногами забралась на диван и теперь стояла на коленях, нависая туго обтянутым тканью бюстом над столиком. – Ну что это за слова такие? Простить, отпустить, отказаться… Давай сделаем проще: он её любит, она его не любит, он добивается и так далее… Пошленько, но со вкусом.

– Где тут вкус? – Лёка сверкнула глазами и дружески пихнула Марину в плечо. – Ты сама соображаешь, что говоришь? Пошло – согласна. А вкуса тут ни хрена нет. Кому нужны эти стандартные истории?

– Ну давай сделаем программу про лесбиянок. Будет не стандартно!

– С ума сошла? – девушка засмеялась и закусила возбужденно губу, не замечая странный Маринин взгляд. – Две натуралки на сцене, которые будут друг друга облизывать – не мой сценарий.

– А при чём здесь натуралки, котенок? Давай покажем им настоящих лесби. Буча и Клаву.

– Кого? – Лёкино изумление было настолько явным, что Марина захохотала и откинулась на спинку дивана.

– Котенок… Ты что, не знаешь, кто такие бучи и Клавы? Ты в Интернете вообще бываешь?

– Что я там забыла?

Теперь Лёка была похожа на обиженного ребенка, которого стыдят родители. Надула губы, похлопала глазами и вытерла абсолютно сухой нос.

– Тогда понятно, – Марина подавила поднявшееся от живота к горлу незнакомое доселе чувство и принялась объяснять, – Бучи – это лесбиянки, предпочитающие активную модель поведения. А Клавы – наоборот. Их еще называют фем.

– Клево. То есть кто сверху – буч, кто снизу – Клава. Так чтоли?

– Да нет же! Котенок, ты меня поражаешь. Быть лесбиянкой и не знать таких простых определений… Лена, ну ты что! Смотри… Буч – это жен…

Марина запнулась на полуслове. На мгновение ей показалось, что в комнате стало очень холодно. Когда она посмотрела на Лёку и увидела ледяной взгляд бело-синих глаз, это ощущение усилилось во сто крат.

– Никто. Никогда. Не смеет. Называть. Меня. Леной.

Голос был незнаком. Даже в секунды злости и ярости, раньше она так не говорила. Хотя какое там «говорила»! Не шипела. Сквозь зубы.

Марина молчала. Совершенно неожиданно ей стало страшно. Впервые в жизни она испугалась по-настоящему, до полного оцепенения. Впервые в жизни она подумала, а стоит ли продолжать игру? Впервые в жизни она засомневалась, что выиграет.

– Пошла. Вон, – процедила Лена. Она не пошевельнулась ни на миллиметр – но во всем её облике было нечто настолько ужасное, что Марина не посмела ослушаться.

Внезапно задрожавшими руками она собрала разбросанные по столу листки бумаги и с трудом поднялась на ноги. И вдруг вскинула глаза в ответ на резкий, заливистый, звонок в дверь.

Это продолжалось несколько секунд – Марина смотрела на Лёку и слушала переливчатую мелодию. И видела – она могла бы поклясться, что именно видела! – как белые глаза постепенно приобретают синеватый оттенок, как размыкаются зубы, как что-то внутри Лёки собирается в единое целое из разбежавшихся по телу атомов и молекул.

– Извини, – щелчок, и голос вдруг стал похож на человеческий. На привычный. На не такой страшный, – Я открою.

Девушка спрыгнула с дивана и пошла в прихожую, а Марина проводила её задумчивым взглядом. Страх еще витал где-то в центре сознания, но основной ужас отступил.

– Что такого в этом имени? – подумала Марина. – И кто эта девчонка? Стоит ли? Опасно… Стоит ли?

Тем временем в прихожей громыхнула дверь, и истерический голос наполнил квартиру.

– Мне надо поговорить с тобой! Сейчас же! Немедленно!

Марина не могла слышать ответа, но могла поклясться, что знает, какие слова были произнесены. И каким голосом. И каким тоном.