Янина Логвин: Только ты

Но я ведь ненавидел ее, ненавидел всем сердцем, правда? Все эти дни? Девчонку, что, как ластик, затерла меня собой в глазах матери, а сейчас спала в моей постели безмятежным сном, разметав на подушке темно-русые волосы и приоткрыв нежные, по-детски припухшие губы.

На ней была моя футболка с логотипом известной баскетбольной команды – старая, но любимая. Я сразу ее узнал, но сердце почему-то забилось быстрее не от новой обиды, разгорячившей кровь, а от вида небольшой девичьей груди, чуть натянувшей на вздохе тонкую ткань…

Чертова соплячка! Ловкая, изворотливая проныра! Догадавшаяся, как меня уесть! Сначала Батя, потом мать, комната, а теперь вот мои личные вещи. Каким же будет твой следующий шаг, а? Мое сердце?

Мне вдруг захотелось ударить ее, чтобы заткнуть внутренний голос, но она сама открыла глаза.

Я выстирала футболку, как он сказал, и надела платье. За дверью было тихо, и мне показалось, что Стас ушел. Моя сумка-рюкзак все еще стояла у стены, и я подумала, что, если он сейчас прогонит меня из дому, я не смогу найти в этом большом городе больницу, где лежит бабушка. А новый номер телефона отца и вовсе не успела узнать.

– Выходи! Хватит сопеть в дверь, испытывая мое терпение! Время вышло!

Не ушел. Отворив дверь, я сделала робкий шаг вперед и уперлась носом в грудь сводного брата, оказавшегося на моем пути. Мы тут же оба шарахнулись в стороны и замерли, глядя друг на друга, пока его руки медленно не сжались в кулаки, а глаза засверкали холодом.

– Никогда, скелетина… Никогда не смей прикасаться ко мне, поняла? Иначе я ударю тебя.

Он сказал это тихо, почти шепотом, но я поверила. Прижалась спиной к стене и опустила взгляд, не зная, чего ждать от него дальше. Желая в этот миг, как никогда прежде, оказаться вдвоем с бабушкой в нашем с ней тихом доме. Навсегда исчезнуть вспышкой из этой комнаты, где было так неуютно стоять под злым взглядом сводного брата.

Он развернулся и пошел к двери. Бросил на пороге через плечо: «Спускайся. Жду внизу», исчезая на лестнице. Его кровать осталась не заправленной, одеяло лежало на полу… Прежде чем навсегда покинуть теплую, но чужую спальню, мне захотелось убрать его из-под ног и застелить постель, чтобы не расстроить Галину Юрьевну. Об отце я почему-то не подумала.

В комнате сына хозяйки дома не было ничего моего. Оглянувшись, я взяла рюкзак, кардиган и спустилась по лестнице. Оказавшись в широком холле-гостиной первого этажа, остановилась, не зная, где искать свое пальто и сапожки.

– Ну и? Чего встала? – услышала я недоброе за спиной. – Прикажете, мисс Эльф, отнести вас в кухню на руках?

Стас стоял, привалившись плечом к дверному косяку, привычно сунув руки в карманы брюк, и смотрел на меня выжидающим взглядом. Уже тогда он казался мне взрослым, куда старше и физически сильнее моих одноклассников, и мне совершенно точно не хотелось сердить его еще больше.

– Что? Домой собралась? – спросил он с кривой усмешкой, заметив сумку в моих руках. – Молодец, сестренка. Живо сообразила, что тебе здесь не рады. Может, деньжат подкинуть на автобус, м? А хочешь, лыжи одолжу – новые?! По первому снегу и утопаешь в свой Дальний Бур. К Новому году как раз дойдешь.

Наверно, со стороны я действительно выглядела смешно – растерянная, смущенная, со встрепанными после сна волосами, но в душе определенно испытывала совсем иные чувства.

– Я не знаю, где мои пальто и шапка. И сапоги.

– В шкафу в прихожей. Хотел твое тряпье в кладовку вынести, так мать не позволила. Помочь?

– Нет, – я все-таки посмотрела ему в глаза, подняв подбородок. – Я сама.

Я не знала, куда идти, не знала, что со мной будет дальше, но под взглядом сводного брата тихо оделась, взяла рюкзак и направилась к двери. Он не задержал меня, продолжая стоять на пороге дома, когда я подошла к воротам и остановилась, не имея понятия, как их открыть. Краснея затылком, чувствуя, как смеются серые глаза, подергала массивную ручку в надежде, что она поддастся. Не поддалась.

– Что? Уже приехала, сводная? Снова? Слушай, ну и навязчивая же ты.

Стас ушел в глубь дома, но дверь не закрыл. Постояв еще немного у высоких ворот, я вынужденно побрела назад. В холле было тихо и пусто, и войти я побоялась. На улице мороз прихватил лужи льдом, по-прежнему пролетал первый снег… Я закрыла входную дверь, чтобы не напустить в дом холод, отвернулась и села на скамейку у крыльца. Со вздохом запрятала подбородок в воротник, собираясь, скорее всего, дождаться отца. Что мне еще оставалось делать?