Дороти Уошберн: Свет с небес

— Эллис?

Она повернулась, оторвавшись от возни с замком, и посмотрела на него. Ее лицо не выражало ничего, как будто она едва узнавала Морфи.

Что-то болезненно сжалось в его душе. Он больше не мог вынести присутствия этой женщины, двигавшейся по дому бесцельно и бесшумно, как призрак. Ему захотелось хорошенько встряхнуть ее, разбудить, заставить посмотреть на себя, как на человека, много значащего в ее судьбе.

Нейл шагнул к ней, потом остановился.

— Черт тебя возьми, Эллис. — Голос его был искажен болью. — Я ненавижу Рождество. Ты прекрасно знаешь это и знаешь почему. Ты знаешь все. Неужели же ты хочешь дать мне еще один повод ненавидеть то, что все остальные принимают с радостью и благодарностью в сердце.

Ее ресницы дрогнули. Впервые за эти дни Нейл поверил, что она действительно видит и слышит его.

— Эллис, все, что случилось, осталось в прошлом. Я наконец понял это. Но мне нужно, чтобы и ты поняла… Мне нужно… мне нужно, чтобы ты сделала это Рождество счастливым — для меня. Чтобы ты подарила мне… О черт, Рыжик, я хочу, чтобы ты подарила мне все грядущие праздники, каждое новое Рождество!

Он увидел, что его слова достигли ее души. Судорожная дрожь пробежала по ее телу, и Эллис неуверенно шагнула к нему. Сейчас она уже не казалась отсутствующей. Она была близко. Совсем близко… Почти рядом.

— Я вспомнила, — еле слышно прошептала она. — Я вспомнила, что была с ним в машине… Вспомнила все, что он делал…

Мучительная боль промелькнула в ее глазах.

— Я догадался. Господи, детка, если бы я мог уберечь тебя тогда!

— Знаю. — Она грустно улыбнулась ему. — Прости меня, Нейл… Просто… это было уже слишком… так ужасно. Из-за этого человека у меня никогда не будет детей! — Боль рвалась из ее груди, соленые слезы потекли по щекам. — Это он во всем виноват, теперь-то я знаю, что это он… И я все время думаю, что вот еще несколько дней назад я сидела в этой комнате и ничего, ничего не знала! О Нейл!

И наконец — как же долго ждал он этой минуты! — Эллис бросилась в его объятия, и он смог приласкать и утешить ее… Как долго он мечтал об этом!

— Я все знаю, любимая, я все знаю… Но теперь он мертв. Ты никогда больше не увидишь его, Эллис, он никогда не потревожит тебя… Карабин Джима Хейнена позаботился о Джефе Моргане.

— Но я чувствую такую ненависть, — прошептала Эллис ему в плечо, — такую страшную ненависть.

— Знаю. Я тоже долго, очень долго носил в сердце это чувство. И тебя оно оставит еще не скоро… Но, Эллис, неужели завтрашний день ты захочешь посвятить ненависти? Или ты воздашь ей должное, но постараешься сделать все, чтобы подарить нам обоим самые счастливые воспоминания об этом Рождестве?

Она прерывисто перевела дыхание. Потом подняла мокрое от слез лицо и посмотрела в глаза Нейлу. Рука ее невольно коснулась его обожженной щеки, погладила… Только теперь она вспомнила о том, что потерял Морфи… сравнила со своей потерей.

Нейл не отрываясь смотрел на нее, и совершенно новое выражение сияло в его серых глазах. В них было тепло… тепло и что-то очень похожее на надежду.

— Но у меня никогда не будет детей, — прошептала она. Слова давней боли вырвались почти автоматически.

— Это не страшно. Я не хочу никаких детей. У меня были дети, Эллис… и я потерял их… Если тебе нужна самая последняя правда, то я не смогу спокойно спать ночью, если у меня снова будет ребенок. Меня и так до смерти пугает мысль о том, что до конца дней своих я обречен сходить с ума от тревоги за тебя. Я буду тенью ходить за тобой и вызывать полицию, если ты задержишься где-нибудь на пятнадцать минут.

Он услышал слабый неуверенный смешок — неясный звук, который проник в его сердце. Нейл опустил глаза, и безумное облегчение охватило его при виде прежней Эллис, глядящей на него сияющими зелеными глазами. На секунду — а может, навсегда — тени прошлого отступили.

— Вы хотите предложить мне что-то, не так ли, мистер Морфи? — сдержанно проговорила она, мисс Эллис, строгая библиотекарша от рыжей макушки до кончиков туфель. В глубине ее заплаканных глаз загорелся озорной огонек, согревший замерзшую душу Нейла.

— А как же, мисс Эллис, — грубовато ответил Князь тьмы и, наклонившись, зашептал самые восхитительные в мире слова в зардевшееся маленькое ушко: — Я люблю тебя, Рыжик. И буду любить до конца моих дней, а может быть, и за гробом. Ты нужна мне, пока я дышу. Скажи, что выйдешь за меня замуж. Что бы ни ждало нас впереди, давай встретим это вместе!