Кристин Орбэн - Шмотки

Речь шла о желтом костюме: жакет из буклированной шерсти с коротким рукавом и юбка-годе из органзы. Запястья манекена были унизаны браслетами, копировавшими тот, что некогда сотворила великая Мадемуазель, а с шеи свисали цепочки, увенчанные византийским крестом с эмалевыми вставками, рубиновыми, зелеными, цвета морской волны. Ансамбль дополняли босоножки с верхом из той же ткани, что и жакет. Просто чудо, сокровище. И, невзирая на физические страдания, я улыбалась со дна своего бреда, радуясь, что от меня не ускользнула ни одна деталь.

Подоспевший доктор Ратавель приклеился ухом к моей груди. Он расслышал тот же монолог, что и директриса. Поцарапанный диск заедало, мысли тоже.

Ученый муж возвестил: «Шизофренический психоз, диссоциативный и непроизвольный». Сердечная аритмия и слюнные выделения из сублингвальных гланд в ротовую полость подтверждали его диагноз.

– Поводом послужило состояние недостаточности, – сказал он, – опасное лишение, отсюда яркое проявление синдрома отнятия от груди. Нужно немедленно снять с нее одежду, достать из витрины желтый костюм, о котором она все время твердит, и надеть на нее, и все эти побрякушки тоже.

– Вы что, шутите? – Тон директрисы был еще более негодующим, чем обычно.

– Это вопрос жизни и смерти!

– Вы имеете представление, сколько стоит каждый из этих браслетов? Это копии браслетов, некогда созданных Мадемуазель, пятьсот тридцать евро каждый, а их шесть, да еще цепочки, это новый комплект для морских прогулок, будущий бестселлер!

На пороге обморока я, должно быть, ощутила, что мне вынесен приговор, потому что глаза мои закатились куда-то далеко, к мозгу, где царила сплошная тьма.

Вспоминаю, что в этот момент до меня донесся восхитительный аромат духов – шик и шок, позвякивание брелоков на цепочке, прикосновение напудренной щеки, чуть шероховатой и очень нежной, затем губ – и после звука поцелуя раздался величественный приказ исполнить предписание врача.

– Откройте витрину, быстро! Вы что, не видите, что эта молодая женщина – Дарлинг, не так ли? – умирает?

Мадам Ламарк была вынуждена капитулировать перед лучшей клиенткой.

– Не теряйте времени, – приказала МТЛ. – Через час я позвоню вам, чтобы узнать, как дела.

Бутик закрыли, выставив оттуда нескольких зазевавшихся покупательниц. Мадам Ламарк велела декоратору разобрать витрину, вызвала двух одевалыциц, которых обычно во время показов приставляли к Наоми Кэмпбелл и Клаудии Шифер, распорядившись снять с меня форму и облачить в желтый костюм.

Милые феи принялись за работу, их маленькие умелые руки стягивали, скручивали, расстегивали, освобождали, чтобы затем натягивать, застегивать, сжимать. Свершилось чудо: я превратилась в Белоснежку, разбуженную поцелуем нежной ткани. Желтый костюм подействовал на меня подобно благодетельной волшебной мази, наложенной на пылающую рану. Юбка ласкала мои длинные ноги, этот легкий бриз, птичьи трели, физическое удовольствие обретения личности; мне вернули имя, дом, красоту, рабыне была возвращена свобода. Я хорошо помню шаловливо-резкий поворот Клаудии на подиуме в день показа коллекции. Юбка, надетая сегодня на меня, обвевала ее колени, вторила ее шагам, ее походке, движениям невероятных ног. Магия этого ансамбля крылась в контрасте тканей; короткий рукавчик лишь прикрывал плечо, подчеркивая юность облика, жакет с его точно рассчитанным кроем чуть обнажал полоску кожи на животе и пупок, стоило Клаудии приподнять руку.

Я все твердила: желтый, органза, шерсть букле, Коко, босоножки, – до тех пор, пока вся одежда и аксессуары с извлеченного из витрины манекена не перешли ко мне. И тогда моя кожа перестала бунтовать, спазмы прекратились, стиснутая удушьем грудная клетка открылась дыханию жизни, глаза возвратились в орбиты. Я была спасена! Желтый костюм вернул меня к жизни. А значит, к любви. Известно, что от несчастной любви может освободить только новое чувство. Так и новый костюм освободил меня от заклятия.

Новизна для меня – это нечто абсолютно недоступное никакой интерпретации, никакому сравнению; это мой галлюциноген, мой тайный наркотик – заряд жизни мне дает только мода.

Жизнь можно купить. Я возродилась, открыв секрет вечной юности: одежда не есть лишь объект потребления, сведенный к низко меркантильной функции, – для посвященных это подлинная жизненная ценность. Нужно оставить понятия творчества, классики, не выходящей из моды, чтобы повернуться к экзистенциальному торжеству эфемерного.