Скарлетт Эдвардс - Искупление

Я сказала ему слишком рано. Я сказала ему слишком рано. Нужно было заставить его попотеть, чтобы услышать, как я говорю эти слова.

У моего гнева громоотвод. Я могу направить его на него. Он делает шаг навстречу мне. На его лице мелькает замешательство.

— Что? — начинает он.

Я останавливаю его своим голосом.

— Не подходи ближе, Джереми, — предупреждаю я.

Он останавливается как вкопанный. Я вижу в нем решимость, твердость. Я вижу, как исчезают уязвимость и чувствительность, на смену которым приходит…безразличие.

— Ты все еще больна, — сообщает он мне.

Я смотрю на него.

— Что? — шиплю я. — Что значит «я все еще больна», Джереми? Это ты болен, Джереми! Когда кто-то открывает тебе свое сердце, ты не отвечаешь самоуверенным, напыщенным «я знаю»! Ты ценишь это и любезно принимаешь. Ты не плюешь в лицо другого человека!

— Думаешь, именно это я сделал? — спрашивает он.

Его глаза темнеют. Его голос принимает обычный напористый и авторитетный тон. Он принимает общественным образ человека, который возглавляет Стоунхарт Индастриз.

— Думаешь, я плюнул тебе в лицо?

— А как бы ты это назвал? Оглянись вокруг, Джереми. Посмотри, где мы. Ты запер меня в каком-то забытом Богом замке, как спящую красавицу. Словно мы живем в средневековые времена! Я знаю, что никого нет вокруг, просто ты и я, и мы Бог знает как далеко находимся от цивилизации. Это почти то же самое, что остаться в темноте, Джереми, когда мне не на кого полагаться, кроме тебя! И теперь, когда я говорю тебе то, что ты так хотел услышать, что я получаю взамен? Не мягкость. Не сострадание. Даже не признательность! Я получаю самую пренебрежительную, высокомерную ухмылку. Если ты так со мной обращаешься, — говорю я, отворачиваясь от него и поднимаясь по лестнице. — Тогда я забираю свои слова обратно.

— Ты не можешь забрать их обратно, Лилли. Тем более, что я знаю, что ты действительно так чувствуешь.

Я стреляю в него ненавистным взглядом.

— Жизнь тебя ничему не учит? Ты не можешь так со мной обращаться и ожидать взаимопонимания взамен.

Он качает головой.

— Понимание — это не то, чего я хочу, Лилли. Я хочу правды. Правды и честности. Когда ты говоришь мне, что чувствуешь, что я и так знаю, это означает шаг вперед. Для меня, — он поворачивается на пятках, чтобы быть лицом к лицу со мной. — Это просто подтверждение того, во что я уже верю. Прости меня за кажущуюся самонадеянность.

Жестокая насмешка появляется на его красивом лице.

— Но я это такой, какой есть.

— Это подло, — выплевываю я отвернувшись и поднимаюсь по лестнице.

Я злюсь. Больше на себя, чем на него. Я выложила ему всё, а он не проявил ни малейшего сочувствия. Без энтузиазма. В тот момент он стал смесью Джереми и Стоунхарта. Холодный, и все под контролем. Расчетливый. Но без рукоприкладства и оскорблений.

По крайней мере, пока. Я чувствую себя уязвимой и незащищенной. Я отказалась от своего величайшего козыря из-за дурацкой, эмоциональной прихоти. Я не заставляла его говорить эти слова. Прошло всего несколько недель с тех пор, как он впервые произнес эти слова. Я должна была заставить его попотеть. Я должна была заставить его ждать месяцами. Я должна была… Проклятие!

Я должна была быть более терпеливой. Я могла бы обвести Джереми вокруг пальца, заставив ждать с затаенным дыханием, чтобы услышать, как я признаю свои чувства вместо того, чтобы выпалить это так быстро, так…бессмысленно. В этом суть всего моего разочарования, гнева и обиды. Когда он сказал: «я знаю!«…он показал, что мои слова не имеют никакого смысла для него.

И вот что больнее всего. Это глубоко ранит меня. Ненавижу это признавать. Всю свою жизнь я гордилась своей независимостью. Я никогда не полагалась ни на кого, кроме себя. Я могла контролировать свое эмоциональное состояние, основываясь на своих чувствах, а не на действиях других людей.

Черт побери. Я останавливаюсь. Мое сердце бьется. Мои мысли находятся в беспорядке. Это именно то, чего хочет Джереми, не так ли? Именно этого он всегда хотел. Когда он сказал мне, в первый раз, когда мы встретились, в лифте, что ему нужен мой ум…я понятия не имела, каковы будут последствия.

Он не хочет, чтобы я его любила. Конечно, для него это было бы неплохо. Но это никогда не было его конечной целью.

Его первоначальная цель, прежде чем он стал Джереми, состояла в полном контроле моего разума.

С моим последним заявлением я принесла ему это на блюдечке. Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Больше нет никакого обмана. Я не могу утверждать, что скрываю от него что-то. Не тогда, когда он знает, что я чувствую.