Мария Воронова: Клиника измены. Семейная кухня эпохи кризиса (сборник)

Марина смотрела на Колдунова во все глаза.

– Ничего себе! – наконец удалось выговорить ей.

– Совершенно с вами согласен.

– Я же его чуть за руки не хватала, чуть на коленях не стояла перед ним! Но ему надо было свою крутость показать!

Смотрите, мол, как лихо я побеждаю рак! Ян Александрович, я вины с себя не снимаю, нужно было настойчивее быть! Но чтобы я сама приняла ответственное решение по пациентке Спирина…

– А из истории не видно, что она его пациентка. Обычная экстренная больная.

– Да пусть бы она даже с улицы пришла! Это же надо вообще совести не иметь, чтобы, не дождавшись второго хирурга, начать выделять опухоль. Ян Александрович, я же одна была! Как можно мобилизовать слепую кишку без ассистента? Я что, крючок зубами держала? А петли тонкой кишки коленкой прижимала? Бред же!

Колдунов подумал и полез за сигаретами в карман халата.

– Ну, это аргумент слабенький. Крючки вы могли сестру попросить подержать.

– Да, но зачем такой экстрим? Раз я вызвала Спирина, разумнее всего было спокойно его дождаться.

Ян Александрович кивнул и мечтательно выпустил дым.

– А может быть, вы хотели самостоятельно убрать опухоль и доказать тем самым Спирину, что вы хороший и умелый хирург? Чтобы он восхитился и устроил вашу карьеру?

Марина хмыкнула:

– Единственное, что может вызвать восхищение Эдуарда Спирина, – это Эдуард Спирин. А я никогда не ставила под угрозу чужую жизнь ради своей карьеры.

– Между тем я услышал именно такую версию. Якобы он поставил вас в известность насчет этой больной и просил вечером позвонить, согласовать тактику. А вы схватили пациентку в операционную, начали резекцию, поняли, что сами не справитесь, и только тогда позвонили ему, благо он живет недалеко. Поведение, сказал он, конечно, странное, но если учесть, что в данный момент вы лечитесь в психиатрической клинике, то удивляться нечему. Потом ваш главврач мне звонил, тоже предупреждал о вашем заболевании. «Ах, – говорит, – бедный Эдуард Андреевич, эта сумасшедшая так его подставила, вы уж не судите строго».

– Как вовремя я сошла с ума!

– Это точно. Я ведь сначала во все это поверил. И тут ко мне ваш медбрат Валера обратился, мы с ним давно знакомы, и в медицину он пришел благодаря мне… В общем, звонит и просит найти хорошего психиатра. Слово за слово, он фамилию вашу называет, я говорю – какое совпадение! И так он вас расхваливал, что я в своей версии сомневаться начал… А вчера и Твердохлебов мои сомнения подтвердил, сказал, что на вас совсем не похоже. Знаете, я сегодня всю ночь не спал, думал о ваших приключениях… Не хочу обвинять никого зря, но, может, Спирин специально вам какой-то дряни подсыпал?

Марина пожала плечами:

– Зачем, если документы и так против меня? Ну, стала бы я отпираться, все равно поверили бы ему. Кто мог в мою пользу свидетельствовать? Анестезиолог своими делами занимался, в наши разговоры не вникал. К тому же Спирин настоял, чтобы его уволили… – Марина осеклась, подумав, что Спирин избавляется от свидетелей с изяществом итальянского мафиозо. – Кто остается? Сестра? Но вы лучше меня знаете, что по негласным правилам средний персонал в конфликты врачей не вмешивают. Так что не было ему никакой необходимости травить меня.

– Вы не подумали о муже пациентки. Он привез жену к Спирину, оперировал Спирин, и вдруг профессор переводит стрелки на какую-то, извините, тетку! Среди серьезных людей такое не проходит. А вот если у этой тетки внезапно шизофрения открылась, то другое дело. Это уже рок, фатум… Кстати, расчет оказался верным. Я ведь этому мужу звонил, хоть это и противоречит медицинской этике.

– Зачем, Ян Александрович?

– Хотел убедиться, что вашей жизни ничто не угрожает. Он мне двадцать минут излагал итоги своих печальных размышлений о нерадивых докторах, поставивших его жене ошибочный диагноз, о придурках, позволяющих шизофреничке работать на должности хирурга, о дебилах-анестезиологах, которые сначала не могут нормально провести наркоз, а потом звонят и бередят душу. Я, кстати, на его месте вашему анестезиологу, этому Павлику Морозову, голову-то бы открутил. Представляете, человек хоронит жену, зная, что она умерла от неизлечимого заболевания, что он сделал все возможное, отвез ее к лучшему хирургу… Что даже если бы она выжила после операции, ее ждало не больше года мучительной жизни. И вот, когда он немножко свыкся с утратой, вылезает этот ваш красавец и заявляет: ничего не было, так, врачебная ошибочка вышла. И что теперь муж будет думать до конца дней? Он же себя станет винить! Отвез бы жену к другому доктору, была бы сейчас жива и здорова.