Ким Лоренс - Женщина для Адама

— Мне бы не хотелось заразить мистера Дикона гриппом, — сказала она, а в душе злобно подумала, глядя на его покрытое здоровым загаром лицо: хорошо бы тебя подкосила какая-нибудь болезнь! Она ненавидела его за то, что он так стремительно ворвался в ее жизнь. И не только в ее, в жизнь Линды тоже!

— Чепуха! Ты уже выздоровела, тебе просто нравится жалеть себя. Я тут показывала Адаму...

Анна с ужасом увидела, что лежит на коленях ее матери.

— Только не это! — чересчур громко и резко воскликнула она, и мать удивленно посмотрела на нее. — Уверена, мистеру Дикону совсем неинтересно, — более ровным голосом добавила она.

Адам рассматривал ее альбом — альбом с вырезками из газет и журналов, с ее фотографиями на балетной сцене.

— Мистеру Дикону ужасно скучно смотреть эти снимки.

— Мне вовсе не скучно.

Анна метнула на него убийственный взгляд.

— Он не знал, что ты танцевала в балете.

— Конечно, откуда ему знать? — Дрожащей рукой Анна поставила чашку на стол.

Она злилась на себя. В присутствии Адама она, всегда презиравшая восторженных девиц, сама становилась какой-то глупой трепетной дурочкой. И не только она! Хорошо, что Хоуп на другом конце света, хоть она в безопасности!

— Ты заварила чай? Молодец. Выпьете чашечку чаю, Адам? — И не дожидаясь ответа, Бет упорхнула на кухню.

В комнате повисла тишина. Встреча с Адамом была столь неожиданна, что все планы мщения, которые лелеяла Анна, мгновенно улетучились из ее головы. Осталась только одна мысль — бедная Линда!

Она моментально приготовилась к атаке. Адам должен объяснить свое бессердечное поведение по отношению к ее сестре! Неужели ему мало одной женщины?

— Какая у вас была травма?

— Разорванные сухожилия. — Она подошла и забрала тяжелый альбом. Адам молча наблюдал, как она закрыла его и прижала к груди.

— Кто оперировал? — спросил он, словно не замечая ее недовольства.

— Джеймс Кеннеди.

— Он — лучший.

— Неужели вы не считаете лучшим себя? — с сарказмом огрызнулась она. — Вот Линда считает лучшим вас. Она утром мне об этом сообщила, — со значением прибавила она. Однако Адам ни капельки не смутился!

— Как она поживает? — непринужденно спросил он.

— Будто вы не знаете! — буркнула Анна. Его брови удивленно приподнялись.

— Если бы знал, то не спрашивал бы.

— Ей не хватает вашего божественного присутствия.

— Помню о вашем неприятии традиционной медицины, но Джеймс Кеннеди действительно лучший специалист в своей области. Разве операция не прошла успешно?

— С чего вы решили, что я против традиционной медицины? — Я против тебя, раздраженно подумала она. — Почему вы спрашиваете? Профессиональный интерес? — Она скованно рассмеялась. — Операция прошла успешно, и если бы я занималась чем-то другим, не балетом, все было бы прекрасно, но...

— Трагический случай. Так, кажется, говорили критики? «Потерян молодой талант», — вспомнил он только что прочтенный газетный заголовок.

— Бывают неприятности и похуже, — стоически заверила она. — По большому счету, танцы не такая уж жизненная необходимость. Критики любят преувеличивать.

— Когда восхваляют вас?

— Я была неплохой танцовщицей, — заметила она. — Не знаю, достигла ли бы я совершенства... Какая ирония судьбы: чем лучше натренировано тело, тем оно уязвимей.

— И вы не ожесточились? — Он пристально смотрел на нее, не веря, что она действительно смирилась со своей трагедией. Судя по газетным статьям, знатоки балета пророчили Анне Лейси блестящее будущее. Каково это — потерять возможность заниматься тем, на что потратил полжизни?

— Могла, но не ожесточилась, — ответила она, вспоминая время, когда жила только балетом. Ее называли восходящей звездой. Ее затопило знакомое чувство утраты, и Анна передернула плечами. Не будет она плакаться Адаму о своих потерях!

— Вы хотите сказать, что отнеслись философски к концу своей карьеры? Вы не обозлились?

Нет, он невыносим! Она раздраженно повела плечами. В большом пушистом халате она казалась маленькой и хрупкой, хотя на самом деле не была такой. Годы занятий сделали ее тело сильным и упругим.

— Какое-то время я оплакивала себя, потом перестала. Жизнь продолжается. Не становиться же мне плаксой! Еще не конец света. Пусть я никогда больше не выйду на профессиональную сцену, ничто не мешает мне продолжать наслаждаться музыкой.

— Помню. Я наслаждался вашим танцем издалека. — Уголки его губ приподнялись в невольной улыбке.