Пенелопа Дуглас - Соперник

– Куда делся мой виски?! – спросил я и, продолжая изображать Джека Воробья, стукнул кулаком по стойке.

Но Тэйт уже двинулась к входу в зал с дорожками.

– Когда моя смена закончится, тебе не поздоровится, – бросила она через плечо громким шепотом.

– Ты меня любишь. Сама же знаешь!

Я рассмеялся и побежал через лабиринт из стульев и столов, окружавших прилавок, к дорожке, на которой играл Джекс. К нему присоединилась еще пара парней, и теперь они все вместе катались по дорожкам, на радость веселой субботней публике. В это время все счастливые семьи собираются за кухонным столом, а в боулинге торчат разве что убежденные холостяки, переживающие по поводу своих пивных животиков и коротающие время за разговорами о том, какое это счастье – избежать брачных уз. Они просто смотрели и качали головами.

Я сглотнул виски, который уже просился наружу, и запрокинул голову.

– Ву-у-у-ху-у-у! – прокричал я, разбежался, приземлился животом на гладкую поверхность из светлого дерева и покатился по направлению к кеглям.

Сердце колотилось от возбуждения. Черт возьми! Эти дорожки были такие скользкие, что я хохотал во весь голос, несмотря на то, что Тэйт была вне себя от ярости. Я устроил суматоху у нее на работе. А это значило, что последствие встречи с кулаком Джареда еще долго будет украшать мое лицо. Но меня волновало только то, что происходит прямо сейчас. Я ловил момент.

Как можно было просто встать и уйти домой?

Ликующая толпа шумела у меня за спиной, некоторые даже прыгали на месте. Я понял это по характерной вибрации пола. Когда я докатился до конца, меня развернуло, и ноги залезли на соседнюю дорожку. Я лежал там, и меня мучил один вопрос. Нет, не о Фэллон. И даже не о том, что я был слишком пьян, чтобы вести машину, а значит, не смогу уехать домой самостоятельно.

Он был совершенно неразрешимым. Я решил его озвучить:

– И как же, блин, мне теперь подняться?

Эти дорожки были слишком скользкими. Ух. Невозможно было встать на ноги, не поскользнувшись. Дерьмо.

– Мэдок! Вставай! – донесся до моих ушей недовольный голос Тэйт. Она была где-то совсем близко.

Мэдок. Вставай. Солнце встало. Тебе пора.

– Мэдок. Вставай давай! – орала на меня Тэйт.

Я выпрямился.

– Все в порядке, – пробормотал я. – Прости меня, Тэйт. Ты же знаешь, что я люблю тебя, так ведь?

Я с трудом заставил тело принять сидячее положение и икнул. Потом поднял глаза. Тэйт с гордым видом шла по разделительной линии между дорожками, уперев руки в бока и грозно сдвинув брови.

И смотрела на меня глазами, полными презрения.

– Мэдок, я, вообще-то, здесь работаю.

Я вздрогнул. Не люблю, когда у нее такой грустный голос. Похоже, она во мне разочаровалась. Тэйт всегда была достойна моего уважения.

– Прости, детка.

Я вновь попытался встать, но поскользнулся и плюхнулся на задницу, которая и так уже болела.

– Я же извинился, что еще?

Она присела на корточки, вцепилась мне в плечо обеими руками и потянула наверх.

– Да что с тобой такое? Ты ведь только на вечеринках позволяешь себе напиваться.

Одной ногой я попал в ложбинку сбоку от дорожки и зашатался. Тэйт притянула меня ближе к себе. Тогда мне удалось водрузить вторую ногу на разделительную линию.

– Все со мной нормально, – улыбнулся я. – Тэйт, я же шутник. Я… – я помахал рукой в воздухе, – …просто… шутка… то есть шутник, я шутник, – поспешил исправиться я.

Она продолжала меня придерживать, но я чувствовал через футболку, что девушка понемногу ослабляет хватку.

– Мэдок, никакая ты не шутка.

Ее взгляд немного смягчился.

Ты не знаешь, кто я такой.

Я смотрел ей в глаза. Очень хотелось все объяснить, заставить подругу – да хоть кого-нибудь – увидеть меня настоящего. Джаред и Джекс были хорошими друзьями, но парни не любят выслушивать эти сопли, и они не такие внимательные. А Тэйт заметила, что что-то не в порядке, но я не знал, как объяснить ей, в чем дело. Я просто хотел, чтобы она понимала: я хороший парень, несмотря на все мои выходки.

– Тэйт, я все время делаю глупости. Это стиль жизни. И у меня неплохо получается.

Я медленно наклонился к ней и заправил редкие, выбившиеся из ее хвостика волосы за ухо, а потом томным голосом прошептал:

– Отец об этом знает. И она знает.

Я на мгновение опустил глаза в пол, потом снова встретился с ней взглядом.

– И ты тоже об этом знаешь, разве не так?

Тэйт ничего мне не ответила. Она молчала и внимательно меня разглядывала. Кажется, я почти слышал, как крутятся шестеренки у нее в мозгу.