Кристин Хармел - Искусство французского поцелуя

Мне самой больше нравились белые деревянные скамейки, которые бы очень мило смотрелись среди роз. Но дело ведь не в торте и не в стульях, верно? Куда важнее то, что мы с Бретом проведем вместе всю жизнь.

— Нет. — Он покачал головой. — Скамейки отличные, Эмма.

— Хм… — Я даже удивилась: Брет впервые легко со мной согласился. — Чудесно! Тогда о чем ты хотел поговорить?

Он отвел глаза.

— Нам надо отменить свадьбу.

Я подумала, что ослышалась. Брет произнес эти слова так непринужденно, словно сообщил о падении цен на фондовой бирже или о прогнозе погоды на завтра. После этого он спокойно потянулся за вином, налил себе полный бокал и глянул сквозь стеклянную дверь на телевизор, который мы нарочно повернули в сторону дворика, чтобы за едой смотреть бейсбол.

— А? — Я потрясла головой и сдавленно рассмеялась. — Надо же, мне послышалось, что свадьба отменяется!

— Так и есть.

Брет бросил на меня короткий взгляд и опять уставился в телевизор, ничего не объяснив.

Кровь отхлынула от моего лица, в горле пересохло. Я несколько раз открыла и закрыла рот, поразившись тому, как внезапно вокруг меня исчез весь воздух.

— Что ты сказал? — наконец выдавила я тоненьким голоском, который вдруг стал выше на октаву.

— Не обижайся, Эмма. Просто я тебя разлюбил, — непринужденно ответил Брет. — То есть я, конечно, люблю тебя, но по-другому. Нам лучше разойтись.

У меня отвисла челюсть — ощущение было такое, что она действительно слетела с петель и отпала.

— Ка-а-а… — Голос подвел, губы тоже будто отказались иметь со мной дело. Я была так потрясена, что едва смогла выдавить нужные слова: — Как?! Почему?

— Эмма, — начал Брет, снисходительно качая головой (последнее время он часто так делал, и точно так же качал головой его отец, разговаривая с матерью), — я не могу объяснить свои чувства. Ты же знаешь, чувства меняются, и мы над ними не властны.

— Но…

Я снова умолкла, не имея ни малейшего представления о том, что сказать. Тысячи мыслей роились в голове, и ни одну из них я не сумела сформулировать. Как мог Брет меня разлюбить? Неужели наши отношения были насквозь фальшивыми? Как сообщить родителям, что свадьба отменяется? Что мне теперь делать? Брет нарушил неловкую тишину: — Знаешь, Эмма, это к лучшему. Ты все равно не хотела оставаться в Орландо. Я раскрыла рот еще шире.

— Но я осталась! — У меня в груди вдруг вспыхнул гнев. — Ради тебя я отвергла то предложение!

Всего три месяца назад мне предложили работу моей мечты — стать главой пиар-отдела в новой студии звукозаписи, открытой «Коламбиа рекордс» в Нью-Йорке. Брет недвусмысленно дал понять, что никогда не переедет из Орландо; его жизнь всегда была и будет здесь. Я отказалась от предложения (в конце концов, я ведь помолвлена, и будущий муж для меня превыше всего!) и в итоге по-прежнему занималась не самым приятным делом: координировала новые проекты в «Бойз бандс рекордс», процветающей орландской студии звукозаписи, чьим последним творением была мальчиковая группа «407». Совсем недавно их песня «Я люблю тебя, как свой Хbох 360» заняла четвертое место в хит-параде «Билборда».

— Эмма, ты сама так решила, — Брет покачал головой и улыбнулся, словно я ляпнула какую-то милую глупость, — Нельзя же винить меня во всех решениях, которые ты приняла в жизни.

— Но я осталась здесь ради тебя!

У меня закружилась голова. Нет, так не бывает, это попросту невозможно!

— Прекрати, Эмма, ты ведешь себя неразумно. Мы сами в ответе за решения, которые принимаем, — сказал Брет. — Я что, должен жениться нa тебе из чувства долга?

— Я вовсе не это имела в виду!

— Однако прозвучало это именно так, — почти самодовольно возразил Брет, — Ты несправедлива.

Несколько секунд я молча, смотрела на него.

— Неужели все кончено? — выдавила я. — Ведь мы были вместе три года.

— Так будет лучше, — вкрадчиво ответил он. — Кстати, с переездом можешь не торопиться. Поживу пока у родителей.

Я изумленно уставилась на Брета. Мысль о переезде мне и в голову не приходила! Разумеется, я должна буду съехать.

— Куда же мне идти? — тихо спросила я, проклиная себя за отчаянный и неуверенный тон.

Брет пожал плечами.

— Может, к сестре?

Я сразу поджала губы и затрясла головой. Нет уж! Мне было страшно даже подумать о том, как я приплетусь к Джинни и сообщу, что потеряла Брета. Старше меня на восемь лет, она вышла замуж за вялого тихоню по имени Роберт, а их трехлетний сынок был самым избалованным ребенком на свете. Я хорошо представляла себе самодовольное лицо Джинни. «Очередной провал Эммы Салливан», — скажет она.