Сандра Мэй: Пылкий любовник

Она опять улыбнулась, вспомнив, как поздней ночью, уже после полуночи, Билл тихонечко вывел ее из дома, уволок на задний двор, и они опять, как в самый первый раз, занимались любовью прямо в густой траве, нещадно помяв при этом мальвы, а потом вместе принимали прохладный душ из той самой бочки. При этом воспоминании Морин закусила губу, чувствуя нарастающее возбуждение.

Она никогда не думала, что однажды будет считать какого-то мужчину – прекрасным. Билл был прекрасен. Она не могла отвести глаз от его сильного смуглого тела, ей все время нужно было его трогать, ласкать, гладить, обнимать, с изумлением и восторгом познавая мужское тело – и с таким же восторгом позволяя и мужчине в ответ исследовать ее саму, пробовать на вкус, целовать, просто прикасаться...

Их три ночи были чем-то вроде знакомства. Они неустанно ласкали друг друга, боясь упустить хоть что-то, с восторгом открывая для себя все новые и новые вещи...

Теперь Морин Килкенни совершенно точно знала, что у ее любимого ковбоя самые нежные руки на свете. И что никогда в жизни она не пожелает прикосновения иных рук. Для нее просто не существовало никого другого. Только Билл...

Морин закрыла глаза, услышав осторожные шаги в коридоре. Притворилась спящей, хотя улыбка неудержимо просилась на припухшие губы.

Почти беззвучно приоткрылась дверь. Еще мгновение – и Морин со смехом обвила руками крепкую шею, а Билл начал отчаянно целовать ее щеки, шею и грудь.

– Я пришел будить мою хозяйку. Солнце высоко, Бог на небе, и все хорошо.

– Я уже проснулась, ковбой. Меня разбудила пустота в нашей постели.

– Солнышко, у нас масса дел. Венчание назначено на полдень, так что нам надо выехать пораньше, а перед этим еще и нацепить парадную сбрую.

– Мы поедем на джипе?

– Да, хотя в этом есть определенный риск. Я его посмотрел сегодня с утра, за дорогу туда можно ручаться, но вот обратно... В случае чего дойдем пешком!

– Не дойдем. Я собираюсь прийти на свадьбу подруги не в кроссовках, а на каблуках.

– Тогда я донесу тебя.

– А Мю?

– Она что, тоже наденет каблуки?

– Сюрприз! Я не скажу тебе ни слова. Мы собираемся быть самыми красивыми подружками невесты в мире.

Билл задумчиво посмотрел на Морин.

– Знаешь, если бы ты явилась туда босой и в холщовом рубище, а Мю – в джинсах и полинявшей рубашонке – я бы все равно считал вас самыми прекрасными в мире женщинами. Моими женщинами. Морин...

– Что?

– Я люблю тебя.

– И я тебя люблю, ковбой. Поставь воду греться.

– Зачем? Полно же в бочке.

– Во-первых, не так уж и полно. Некоторые вылили почти половину... на некоторых. Во-вторых, горячей водой тоже нужно мыться.

– Намек понял. Клянусь, к Рождеству у вас с Мю будет настоящая ванная.

– И душевая.

– И душевая. Что еще?

– Больше ничего. Только ты, по утрам, рядом со мной.

– Я люблю тебя.

– Я люблю...

К девяти утра Морин и Мюриель успели принять почти настоящую горячую ванну, на этот раз не на заднем дворе, а в маленькой комнатушке за кухней, после чего удалились наверх, в комнату Мю. Билл проводил их подозрительным взглядом, почесал в затылке и принялся за собственные сборы. У него на душ, бритье и одевание ушло минут двадцать, но дамы явно не торопились. В десять он занервничал, в четверть одиннадцатого вознамерился пойти и поторопить кокеток, но в этот момент...

Первой вышла Мюриель. Золотое платье и изящные туфельки делали девочку настоящей принцессой, золотые кудри легким облачком вились над головкой. Синие глазищи сверкали в предвкушении собственного триумфа, и восхищенный Билл церемонно склонился над маленькой ручкой, непривычно чистой и гладкой.

А потом Мю отступила в сторону, и Билл замер, едва успев распрямиться.

Маленькая фея стояла на самом верху лестницы. Зеленый шелк облегал фигуру Морин, тонкий газовый шарф облаком клубился вокруг тонких рук. Черные волосы каскадом ниспадали на плечи, и стройные ножки казались еще стройнее из-за изящных туфелек на умопомрачительно высоких каблуках. На коралловых устах играла легкая улыбка, румянец окрасил нежные щеки, и только для Билла горели сине-зеленые, невозможные глаза, над которыми загибались пушистые ресницы.

Морин была так прекрасна в этот миг, что Мю даже всхлипнула от восторга, а Билл никак не мог поверить, что эта изящная красавица еще сегодня утром лежала в его объятиях и что это точеное тело, эти шелковые волосы, эти губы, глаза, ямочки на щеках – все это принадлежит ему, ему одному.