Светлана Лубенец - Свидание на крыше

Вспомнив об Ольге, Алик скривился так, будто кусок ветчины, который он както вдруг разом стянул зубами с бутерброда, здорово протух. Он выплюнул розовое мясо прямо на тетрадь по алгебре и задумался.

Ольга Первухина была ничего себе девчонкой: стройной, длинноногой, кареглазой. В прошлом году он даже подумывал о том, не приударить ли ему за ней. Ольга, казалось, это чувствовала и явно поощряла его особо теплыми взглядами. А в этом году ему, Алику, вдруг понравилась Вера Филимонова. Как только он увидел на линейке, посвященной Первому сентября, Верины дымчатосветлые волосы, так сразу и влюбился. Еще не в саму Веру. В волосы: густые и до того тяжелые, что ветер с трудом мог отделить от общей их массы лишь самые тонкие прядки. А потом Филимонова повернулась, и он окончательно пропал. У Веры откудато вдруг взялись чудные, чуть припухшие, прозрачнорозовые губы. Их сразу захотелось поцеловать. Вообщето он, Алик Рогачев, еще никогда в жизни ничьих губ не целовал. Но ни о чьих других уже и думать не мог. Только о Вериных. Да что там губы! Она нравилась ему вся! На ней здорово сидел школьный черный пиджак. А воротничок белой блузки будто дополнительно освещал нежное лицо. В школу Вера почемуто не носила, как все девчонки, джинсы. Она меняла юбки. Одна была бежевой в крупную темносинюю клетку, и девочка с длинными прямыми волосами до пояса казалась в ней ученицей какогонибудь английского колледжа. Почему именно английского, Алик и сам не знал. Другая юбка Веры была черной, как пиджак, узкой и короткой. В ней она напоминала стюардессу навороченного авиалайнера. Дада, непременно навороченного! Еще бы ей пилоточку надеть эдак набочок — и вылитая стюардесса.

Когда Алик решился к Вере подойти, она не стала ломаться и сразу согласилась с ним прогуляться. С тех пор они гуляли каждый вечер, и он даже уже имел право нежно касаться ее розовых губ, когда вдруг все пошло прахом. Ольга Первухина однажды остановила его на улице возле книжного магазина, где он купил себе пособие по информатике, и спросила в лоб:

— Что у тебя с Филимоновой?

Алик решил, что отвечать Ольге он вовсе не обязан, а потому резко и даже насмешливо спросил:

— Тебето какое дело?

Ох, не надо было ему так язвительно улыбаться и снисходительно кривить губы. Но кто ж знал, что случится дальше! А дальше уже не менее язвительно улыбнулась Первухина и сказала:

— Честно говоря, до Верки мне нет никакого дела! А вот до тебя есть!

— В смысле? — только и смог тогда вымолвить Алик.

— А в том смысле, что ты мне нравишься! И я тебе в прошлом году тоже нравилась! Разве нет?

Алик и хотел бы сказать, что это не так, но ведь она ему действительно нравилась. Его небольшой заминки с ответом было достаточно для того, чтобы Ольга опять начала наступление:

— Ага! Молчишь! Конечно, нравилась! Я это чувствовала! А теперь ты вдруг повсюду гуляешь за ручку с Филимоновой! И я должна это терпеть?

Алик не очень понимал, почему бы Первухиной и не потерпеть. В любви он ей не объяснялся, ничего не обещал и не обнадеживал. Подумаешь, в прошлом году несколько раз посмотрел с интересом! Это его ни к чему не обязывает. Но одноклассница явно считала иначе.

— Так вот! — опять начала она и очень многозначительно. — Похорошему предлагаю тебе бросить Верку!

— Что значит: похорошему? — Алик еще пытался хорохориться, потому что не знал, куда она клонит.

— А то и значит! Если не бросишь похорошему, то поделюсь с нашим классом своими знаниями.

Поскольку Алик промолчал, все еще ничего не понимая, Ольга добавила:

— А если вместо Верки станешь встречаться со мной, то тайное никогда не станет явным!

— Да что тайноето?!

И Ольга сказала, что именно. Алику показалось, что у него вдруг все смерзлось во рту от волнения.

— Откуда ты это знаешь? — еле ворочая непослушными губами, прошептал он.

— Видела! И слышала! — с вызовом ответила Первухина. — Случайно, конечно, но, согласись, я очень вовремя оказалась в нужном месте. Ты же знаешь, через проходной двор быстрее добежать до универсама. Меня тогда как раз за хлебом послали. Я шла довольно быстро, потому что поздновато уже было, да и двор этот противный… Мне родители не разрешают через него ходить, но в обход надо лишний квартал тащиться, ты же в курсе…

— Ближе к делу… — Алик хотел это сказать какнибудь грозно, чтобы Первухина зарубила себе на носу, что ему на ее знание абсолютно наплевать, но вышло у него до неприличия сипло и жалобно.