Людмила Сурская - Ксюха

— Эй! Мужчина! Ты как, живой?

В ответ раздалось смачное почмокивание и мычание, а ещё дёрнулась нога. По тому, как на меня пахнуло перегаром, я поняла, что под забором пьяный. "З-з- зараза! Так и думала, путная находка — это не про меня. Ну хоть жив, и на том спасибо, а то б ментов понаехало прорва. Доставали бы допросами и протоколами. Кого видели, чего слышали? А я никого не видела, ничего не слышала. У меня нет времени на ерунду. Я с утра и до вечера кручусь не хуже белки в колесе". Полчаса пробродив в поисках шатлого кота, вернулась к своей калитке. Картина под забором не изменилась. Мужик по-прежнему лежал на том же месте, правда, теперь уже поджав под себя ноги в совершенно не зимних ботиночках. "Запросто замёрзнет так-то, февраль не лето", — пронеслось в голове, прежде чем рядом со мной нарисовалась соседка. Сначала, когда из-за забора послышался грубый крикливый голос, я чуть не сбежала. Кричать на всю улицу это её хобби. При её появлении я насторожилась, приготовившись отбиваться. Решила: по мою душу. Дело в том, что мой хитрый кот взял за привычку таскаться к ней на огород в туалет. Вот хоть убей заразу! Ей такой его подход не нравился, и она время от времени погоняв его, жаловалась мне. Я обещала посодействовать и, завидев её на огороде, принималась, хитро посматривающего на меня Лаврентия, ругать. Но дело с мёртвой точки не сдвигалось. Наверное, я мало и нехотя старалась. А может, коту там больше нравилось. У меня одни клумбы с цветами с декоративными валунами. Крепкий лужок. Да декоративная плитка. Коту видимо было жаль поганить цветочный аромат, сделав из красоты отхожее место. На лужке жёстко, на плитке некультурно. А у соседки вспаханный огород. Лаврентию приятно копать и садиться в мягкую землю. Я боялась одного, что она его выловит и отравит или прибьёт на месте, предъявив вещественные доказательства. От чего, долго не находя его, беспокоилась. Лаврентий хоть и вёрткий, но жадный до еды. Причём без разбору. Без разницы у кого есть, лишь бы кормили. Не раз его это обжорство подводило к миске Риччи. Риччи это огромный ротвейлер. Случалось так, что пёс чуть не отгрызал ему голову. Лаврентия это, конечно, пугало, но видно не очень, если он вновь лез в ту заветную миску пса. Я со страхом ждала конца терпёшки на его проказы. Ведь если не Риччи перекусит наглеца, то соседка организует его конец. Но сейчас соседку привело ко мне похоже совсем другое. Она постояла молча минуты две и решила откликнуться на ситуацию.

— Представляешь, Ксюха, часа два лежит, а может и больше, я наблюдала…,- азартно заявила она.

— Ты бы проявила сострадание и посмотрела, чем наблюдать. Может, знакомый. Тогда дело веселее пойдёт, позвоним. Пусть заберут.

А та, разговаривая словно сама с собой, продолжала:

— Думала, полежит, очухается, как это бывает, и уйдёт себе…

Мы не сговариваясь наклонились и даже поднатужившись, вдвоём перевернули. Мужик уже не бормотал. Сведённые черты лица напоминали восковую фигуру. "Похоже, тело сковал мороз. Одет он явно не для зимнего лежания под забором, — охватил меня ужас, — на бомжа совсем не похож. Шмотки на нём похоже дорогие. Знакомых таких не наблюдается. Что же делать?"

— Сто дел переделала, гляжу…, а он валяется и валяется, — продолжала петь явно потерявшая к его личности интерес соседка.

— Не узнаёшь? — с надеждой посмотрела я на Галину.

— Нет. А ты?

— Вот и я нет.

— Что же делать? — тронула она меня за локоть, повторив мой вопрос. — Жалко, замёрзнет мужик. Вот падлы пьют и вымирают, как мамонты, а их и так на всех не хватает.