Наталия Кочелаева - Невеста без места

От усталости уже даже на переживания сил не осталось. «Утро вечера мудренее», – решила про себя Вероника и завалилась спать, дав себе честное слово поговорить с сестрой за завтраком, вырвать из своего сердца ростки обиды, зависти и прочие сорные плевелы и весело провести оставшиеся дни каникул, что бы там ни случилось! Но горечь первого неудавшегося чувства, казалось, застоялась у нее под языком и не давала уснуть, и Вере удалось соскользнуть в сон только на рассвете...

« Бессердечный манхаг» , – подумала она перед тем, как заснуть, но не успела удивиться незнакомому слову на чужом языке.

А проснувшись, она сестру в номере не застала.

Они уже завтракали. Сидели за столом и смотрели друг на друга, отчаянно жуя что-то вкусненькое. Интересно, знают ли влюбленные, как смешны бывают в такие минуты? Стоять! Вон, сорные плевелы!

Собравшись с мыслями и силами, она отправилась в город – одна. И ей, чаще всего робкой и нерешительной, захотелось сделать что-то еще более дерзкое, идущее всем им наперекор – и немцу этому, будь он неладен, и сестрице. Она будто бы разом освободилась от тяжкого груза, расправила плечи и, хмелея от осознания собственной независимости и еще, наверное, от непривычно сухого, терпкого воздуха, решилась посмотреть своими собственными глазами на старый город, о котором здесь, как и о самой длинной в мире реке, рассказывали легенды.

И вот, когда высотные дома, фешенебельные отели и магазины остались позади, на берегу Нила, она и оглянуться не успела, как очутилась во власти узких кривых улочек, то и дело грозящих сомкнуться, сжать тебя древними шелудивыми ладонями стен, закрыв над тобой и без того малый проран до боли, до отчаяния синего неба. В другой раз девушка испугалась бы этой нестерпимой сжатости пространства и времени, этих непроницаемых паранджей, белых одеяний и непостижимого, как пирамиды, египетского диалекта. Однако при теперешних обстоятельствах Вера шла не особенно-то оглядываясь, к тому же веселый многоголосый шум, отзвук которого она распознала уже давно, становился все отчетливее и яснее, все ближе и все заманчивее. Одна улочка, другой кривоватый полуповорот, тут еще загиб... и Вероника зажмурилась. Прямо перед ней, словно огромный голосящий костер, заполыхал раскаленными красками древний каирский базар. От неожиданности она на мгновение отпрянула, чуть помедлила и тут же, незримо махнув на все рукой, слилась с бешеным многоречивым пламенем.

Прежде всего ее поразили ковры, разительно отличающиеся по насыщенности и вместе с тем по естественной мягкости цвета от тех, что видела она раньше. Оказывается, орнамент нужен не для украшения, а для разговора! Старинный, древний сказ шептали ей изделия неизвестных мастеров. «Маму бы сюда... – пронеслось в голове Веры, – ей бы вон тот, со звездным небом и с переплетающейся вязью понравился бы...» Рядом наперебой хвастались чеканщики, так и сяк поворачивая на солнце свои лучащиеся светом изделия. Белоснежный, как одежда бедуина, алебастр перекликался с хрупкими вещицами из слоновой кости, деревянные фигурки – с причудливыми фаянсовыми формами. Сверкал хрусталь и скромно поблескивал шифер... Какой-то запоздалый продавец керамики быстренько раскладывал свои творения прямо на громадной газете «Аль-ахран» – Вероника уже знала, что в переводе это – «Пирамиды».

Но одна из лавок привлекла ее внимание особо. Там продавались стеклянные безделушки, всевозможные сувениры из цветного или тонированного стекла, к которому она питала пристрастие с детства. Ее просто потрясла изящная стеклянная расческа в форме водопада, и, возвращаясь в отель, девушка время от времени нащупывала в кармане понравившуюся вещицу – очередной подарок самой себе. А ювелирно обкатанные зубья расчески мелодично отзывались, словно и впрямь были когда-то водой. «Так... кап... плак...»

– Вода, – сказала Вера. Очень тихо, самой себе, но все же на ее голос обернулся прохожий, явно турист, быть может, соотечественник. Посмотрел на нее странно-понимающим взглядом и скрылся, смешался с толпой.

Интересно, знают ли влюбленные, как смешны и нелепы бывают... Вон, сорные плевелы! Это твоя сестра, ты должна желать ей счастья, а твое счастье еще где-то ходит по свету и непременно тебе встретится! Но что-то уже случилось, прогнулось. Вероникина душа ослабла после маминой смерти. Жизнь помяла ее в пальцах, размягчила своим горячим дыханием – и теперь Вера была податливее глины, мягче воска... Готов материал, можно лепить что угодно. Сопротивления не будет.