Мария Козловская - Клан, или Кровные узы

— Банан. — Вполне серьезно, руки до предела вжимаются в ткань его куртки. — Что бы потом и ты смог использовать его по назначению! — Хрипло выдавила из себя, довольная, любуясь его спокойной реакцией и бешенством глаз, готовых в любую секунду растерзать свою жертву.

— Острый язычок, я смотрю. Посмотрим, как ты применишь его в деле! — Хохотнул, отдаляясь от девушки на несколько шагов, пальцами больно впиваясь в железо влажной изгороди. — Ребенок совсем еще…, - добавил про себя, будучи полностью уверенным, что она все правильно расслышала.

— Да пошел ты! — Развернулась, явно собираясь уходить, резки рывок сзади, и тонкая ткань куртки на рукаве натянулась до предела.

— Стоять! — Рявкнул совсем рядом, в мгновенье ока приблизившись со спины. — А теперь запомни, детка, шутки кончились. И даже шагу не смей ступить, не посоветовавшись со мной! — Старался не орать, дабы не быть услышанным, но голос от напряжения срывался. Еще никто не позволял себе такого, как эта выскочка, иначе… А по другому никак, конечно, ежели не имеешь маниакальной настойчивости заработать себе пулю в висок.

— Может, я в туалет хочу! — Выпалила на одном дыхании, все еще пытаясь привести мысли в порядок. Чертов мужчина, и угораздило же ее связаться именно с ним!

— Иди под себя. — Спокойно, опять что-то выискивая глазами в темноте и моросящем кожу дожде.

— Чего?!! Совсем сбрендил?!

— Здесь темно, дождь, никто и не увидит! — делая вид, что совсем нет до нее дела, весь превратился в слух. Напряжение по телу, и только сейчас стало доходить, что находиться в такую погоду без верхнее одежды, пожалуй, была не самая лучшая идея.

— Может, скажешь, что еще сделать прямо здесь? — Пытливо приподняла бровь, тоже став прислушиваться к звукам дождя и чему-то вдали.

— Если воспитание позволит, почему бы и нет…, - явно думая о своем, на автомате проговорил мужчина, мысленно находясь далеко. Обязанность профессии, если его дело можно назвать таковой, улавливание малейших звуков, пускай на расстоянии, в кромешной тьме и под проливным дождем. Он профи, и этим все сказано… — Лиз, закрой рот.

Девушка, несколько раз возмущенно вдохнув, замерла на месте. Свет фар вдалеке, и темный ослепительный Лексус притормозил у ворот, храня своего хозяина от непогоды. Лиза прищурилась, что-то подобие улыбки исказило красивое лицо девушки. Влажная челка на лбу, и стряхнув ее набок уже вошедшим в привычку движением, почувствовала на пальцах холодную влагу дождя.

— В двадцати метрах отсюда ты притормозишь, скажешь, что пробила колесо…, - принялся рассуждать, внимательно наблюдая, как подскочил охранник к вышедшему из салона автомобиля мужчине, услужливо придерживая зонт. — Ну а дальше по схеме. Знакомишься, входишь в симпатию…, - впервые оторвался от мужчины, скользнув взглядом по Лизе. — Ну, хотя бы пытаешься понравиться.

Возмущенное дыхание рядом и мгновенье, показавшееся девушке вечностью, когда Андрей резко наклонился, притягивая девушку к себе и склоняя ее на землю. Вздох возмущения, легкое ослепление фар и звук отворяющейся двери дома, когда Андрей чуть приподнявшись, помог Лизе подняться на ноги.

— Реакции у тебя — ноль! Да уж, удружил мне с тобой Череп! — Вздох, и прихватив девушку чуть повыше локтя, потащил ее волоком вглубь леса. Беспроглядная темень, но казалось, мужчина вовсю выучил нужную ему дорогу, чему Лиза уже по сути и не сомневалась. Знакомая дорога, темная Хонда Андрея вдалеке, и девушка облегченно вздохнула, телом представив мягкую обивку салона и то, что она наконец-то сможет нормально расслабиться.

Небрежно открытая мужчиной дверь, и Лиза, поежившись, пробралась внутрь, как котенок, отряхиваясь от пропитавшей одежду и тело влаги. Секунды забвенья, когда почувствовав у ног спасительный теплый воздух, уютно умостилась на сиденье, блаженно прикрыв глаза, совсем как ребенок… Страх улыбнулся, впервые за долгое время кто-то чужой смог вызвать у него эту улыбку…мягкую, чуть тронувшую кончики губ, и, нехотя, самое сердце… Глупая маленькая девчонка, которой наверняка только что стукнуло восемнадцать, и все туда же…Жажда легких денег и труд одним местом, зарабатывая себе не только на кусок хлеба, но и на икру с маслом. Презирал, всем нутром чувствовал неприязнь к таким женщинам, а здесь… Ее выбор, ее жизнь, что тут еще сказать. Это ее собственные шишки, ее же грабли, наступая на которые в очередной раз, она, возможно, пораскинет мозгами и задумается. А что сейчас? Не ему ее учить, да и на наставника он ни в коем случае не тянет, сам своей черной душой давно и бесповоротно погряз в этой трясине, прекрасно осознавая, что из этого болота ему не выбраться никогда.