Екатерина Риз: Все что нужно ей

— Настя, иди к детям.

Я посмотрела в сторону гостиной, и в самом деле увидела Алису, которая с беспокойством к нам приглядывалась. Я кинула короткий взгляд на Серёжку, который, кажется, про меня уже успел забыть, и теперь зверем смотрел на хозяйку дома. Посомневавшись секунду, я всё-таки пошла к девочке, увела её обратно в комнату.

— Кто это? — спросила она с тревогой.

— Это… наш знакомый. Ты не волнуйся, он сейчас уйдет.

— Он кричит на маму.

Я сделала над собой усилие и улыбнулась.

— И мама на него кричит. Даже громче, так что боятся нечего. Мама у тебя самая смелая.

Алиса потёрла кончик носа, затем кивнула. Снова присела рядом с братом на ковёр, но я видела, что она прислушивается к голосам в прихожей, и она наготове, в любую секунду готова броситься матери на помощь. Потом даже сказала мне:

— Надо папе позвонить.

— Обязательно позвоним, — согласилась я, не отходя далеко от двери, пытаясь услышать, о чём Алёна с Серёжкой говорят. Но они зло шептались, расслышать ничего не получалось, но слов было много, настолько много, что складывалось чёткое ощущение — у них много претензий друг к другу. Я только услышала однажды, как Алёна проговорила с чувством:

— Вот в этом ты весь — эгоист!

Потом послышалась какая-то возня, я испугалась, что они драку затеяли, хотя предполагать такое было, конечно, глупо. Я осторожно выглянула и вместо потасовки увидела, как закрывается за ними дверь. И уже с крыльца снова послышались голоса.

Мне на месте не сиделось. Понаблюдав за Алисой и попросив её не спускать с Вани глаз, я из комнаты вышла, приблизилась к входной двери, но просто взять и открыть её, не решилась. На крыльце даже свет не горел, это было видно через глазок. Алёна с Серёжей продолжали о чём-то спорить за этой самой дверью, а я не могла унять тревогу. Потом вспомнила про окно в маленькой комнатке рядом с кухней, которую Алёна именовала то прачечной, то гладильной, в зависимости от настроения. Я прошла туда, протиснулась между стиральной машиной и большой корзиной с грязным бельём, стараясь производить, как можно меньше шума, потому что окно, что выходило прямо на крыльцо, было чуть приоткрыто, и моё присутствие могли обнаружить. В полутьме было трудно не натыкаться на предметы, в какой-то момент я замерла, держа руки на весу, потом осторожно подступила к самому окну и выглянула. Подглядывать, конечно, нехорошо, но как ещё узнать, пора кричать «караул» или еще повременить.

Как оказалось, кричать «караул» и правда не следовало, Алёне ничего не угрожало. Она стояла на крыльце, прижавшись спиной к закрытой двери, руками стягивая на груди края пальто, чтобы с плеч не сваливалось, а Серёжка в шаге от неё что-то нервно ей выговаривал. Я палец в щель приоткрытого окна просунула, распахнула его пошире.

— Ты должна была мне сказать, — шипел на неё Серёжка. — Обязана была мне сказать, что она здесь.

— Серёжа, я не знала.

— Да? Не заметила что ли? — ехидно протянул он.

— Я не знала, что она твоя жена.

— Любимый братец в известность не поставил?

— Не поставил, — разозлилась Алёна. — Да и сейчас уже поздно об этом говорить. У них ребёнок будет.

— И это всё решает!

— А разве нет?

Он повернулся к ней.

— Я же забыл, с кем разговариваю. Ты такая же чокнутая.

— Я женщина, и я мать. Причём здесь моё психическое здоровье?

— Чокнутая, — повторил он убеждённее, но с другой, более мягкой интонацией.

А Алёна вроде бы неловко переступила с ноги на ногу.

— Тебе нужно уехать. Гоша скоро вернётся… да и Гришка.

— Ну и чёрт с ними.

— Серёжа, прекрати. Ты мне обещал.

— Я всё помню.

— И всё равно приехал.

— А я не к тебе приехал. Я приехал к жене. Которая уже и думать забыла о том, что у неё законный муж есть. — Он молчал пару секунд. А затем спросил: — Алён, почему всё так?

— Ты знаешь почему. На деньгах семью не строят.

— Почему? Я не понимаю. Разве я мало делаю? Разве я не стараюсь? Не для себя же.

— Тебе нужно было спросить её…

— Всё, что я делал, я делал не для себя, и ты это знаешь. Я просто хотел, чтобы…

— Замолчи.

Серёжка подошёл к ней, наклонился и твёрдо произнёс:

— Я всегда всё делал для тебя. Всегда и всё.

— Из-за тебя Гришка сел в тюрьму.

— Неправда. Это был его выбор.

Алёна горько рассмеялась и, кажется, толкнула его в грудь, потому что Серёжа покачнулся, но от неё не отступил.

— Кому ты сейчас врёшь? Мне?

— Я не видел тебя три года. Чёрт возьми, я не видел тебя три года, Алёна. Ты сказала: «Не приезжай». Разве я не сделал, как ты хотела? Я всегда делаю то, что хочешь ты.