Екатерина Риз: Все что нужно ей

— Почему ты мне не сказала? — потребовал он ответа, когда Алёна всё-таки ушла в комнату, проверить детей.

Я стояла рядом с мужем, также прижавшись к стене, и смотрела в сторону.

— А что бы ты сделал, когда узнал?

— А на что ты рассчитывала? — поинтересовался он с ноткой язвительности.

— На что рассчитывала, от того и сбежала, — призналась я.

— То есть теперь я монстр?

— Серёжа, я такого не говорила.

— Да? И что, Гришка тебе этого не объяснил? Какой я плохой?

Я только плечом дёрнула, не желая сознаваться. Серёжа же кивнул.

— Понятно. И что? — Он взглянул на меня с интересом. — Ты всерьёз собираешься с ним… — Пару секунд подбирал нужное слово, и, в конце концов, с недоверием произнёс: — Жить?

— Он отец моего ребёнка.

— Стася, он уголовник. И если ты забыла, это он тебя похитил.

Я вздохнула, теперь глядя себе под ноги.

— Насколько я понимаю, у вас были одинаковые шансы сесть в тюрьму. Но он сел, а ты нет.

Серёжа зло рассмеялся, от стены отлепился и прошёлся по прихожей, с интересом оглядывая обстановку, даже на кухню зачем-то заглянул.

— Понятно. Теперь ты мне скажи, что я ему должен!

— Я не знаю, это вы между собой решите.

Он передо мной остановился, оглядел с ног до головы. Головой качнул.

— Что ты наделала…

Я посмотрела на него.

— Ты развод мне дашь?

Муж сверлил меня испытывающим взглядом.

— А зачем ты мне нужна теперь?

— Действительно, — пробормотала я. В душе что-то съёжилось и не давало дышать. Под Серёжкиным взглядом мне было и стыдно, и тоскливо, и тревожно. А он продолжал ко мне присматриваться, но особой горечи и обиды я в нём не чувствовала. Ему было жаль со мной расставаться, было жаль потраченных усилий и времени, он потёр рукой небритый подбородок.

— Ты стала самым большим разочарованием моей мамы.

— Ты наверняка ей всё рассказал, в подробностях, — догадалась я.

Серёжка вдруг ухмыльнулся.

— Конечно. Я же страдал. А она беспокоилась. Не знаю, на что ты надеешься, — сказал он, выдержав небольшую паузу. — Гришка не тот человек, который будет тебе во всём потакать. Будешь босая, вечно беременная и на кухне. — Серёжа хмыкнул, вроде бы поддразнивая меня, а я спокойно ответила:

— Может, я этого и хочу.

Он с прищуром вглядывался в моё лицо. А потом заявил, будто выплюнул:

— Все вы одинаковые.

— Я любила тебя.

— Любила?

— Любила, — подтвердила я. — Очень. Много лет.

Серёжа упёрся рукой в стену рядом с моим плечом. Наклонился ко мне и тихо, но весьма выразительно поинтересовался:

— И в какой момент закончилась твоя любовь?

Сказать мне было нечего. Пытаться объяснить ему, что со мной тогда происходило, что я чувствовала, как Гришка упорно вбивал в мою голову мысль о том, что он мне нужен, заставлял сравнивать и с каждым днём открывал правду на истинный характер и привычки любимого мужа — сейчас это было бесполезно. Пришлось бы раз за разом говорить: Гриша, Гриша, Гриша, а это Серёжку только взбесит. Его снова трясло, вены на шее вздулись, губы нетерпимо кривились, и когда он стоял ко мне так близко, я нервничала, не зная, как попросить его уйти.

— Что ты говорила мне в последнее время, помнишь? «Серёжа, я хочу ребёнка, давай возьмём ребёнка», а сама уже беременна от него была?

— Я тогда не знала, — попыталась оправдаться я. — Правда, не знала, поверь мне.

— С какой стати я буду тебе верить?! Что ты сделала для того, чтобы я тебе верил? Врала мне? Прыгала из его постели в мою? — Он широко, но не по-доброму улыбнулся. — Ах да, ты ведь не спала со мной, у тебя вечно болела голова. Ты, любимая, оказывается, честная женщина. Может, мне извиниться перед тобой?

— Серёжа, перестань.

— Нет, я просто понять хочу…

Его пихнули в бок, он отступил от меня, и я увидела Алёну. Даже не слышала, как она из комнаты вышла. А она приказным тоном обратилась к моему мужу:

— Отойди от неё.

Серёжка зло рассмеялся.

— Защищать пришла?

— Да, пришла защищать. А ты чего хочешь? Довести её до истерики?

Он пальцем в меня ткнул.

— Она моя жена!

— Она беременна, Серёжа, очнись наконец! — повысила Алёна голос, взглянула гневно, и Серёжка на самом деле примолк, только рукой махнул. А потом выдал в сердцах:

— Все вы… суки лживые.

Я прикусила затрясшуюся губу, а вот Алёна наоборот, выглядела воинственно.

— Ельский, ты забылся совсем? Ты кому это сказал? В моём доме! Пошёл вон отсюда!

— Алёна, — попыталась я её образумить. На мой взгляд, Серёжку сейчас было нельзя злить, он и без того выглядел взбешённым. Но услышана я не была, Алёна только попросила: