Карина Тихонова: Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало

Вот про его жену, Екатерину Алексеевну, такого не скажешь. Железная женщина. Прекрасно воспитана, прекрасно образованна, очень умна, до сих пор хороша собой. И при всем при этом лишена одной немаловажной для человека способности. Способности любить.

— Нет, это просто невозможно, — раздраженно заявил Евгений Павлович. — Она издевается над нами!

— Помолчи, Женя, оборвала его Екатерина Алексеевна.

— Но я…

— Помолчи, я сказала!

Тот угрюмо смолк. Валя невольно поежилась. Когда ее тетка раскрывала рот, невольно хотелось встать и вытянуться во фрунт, как говорили в царской армии. Странно, что спокойный и бесконфликтный дядя Сережа выбрал себе такую жену. Впрочем, говорят, что противоположности притягиваются.

— Маша, позови домработницу, — коротко приказала тетя Катя.

— Сама и позови, — спокойно ответила Валькина мать, продолжая листать журнал.

— Я не знаю, как ее зовут.

— Ее зовут Нина.

— А по отчеству?

— У домработниц отчеств не бывает, — сухо ответила мама.

«И как она не боится?» — изумилась Валька. Похоже, она единственный человек в семье, который не боится Екатерину Алексеевну. Впрочем, мама никого не боится.

— Нина! — крикнула тетка, повернувшись в сторону двери, ведущей во внутреннюю часть дома.

Дверь распахнулась почти немедленно, и на пороге возникла пожилая женщина в заляпанном жиром переднике. Она молча уставилась на Екатерину Алексеевну, вытирая мокрые руки о грязный фартук.

— Скажите вашей хозяйке, что мы давно ждем, — потребовала тетя Катя очень строгим тоном. Когда она говорила так с Валькой, та чувствовала себя кроликом, сидящим перед удавом. Но на женщину тетушкин гипноз не подействовал.

— Велено ждать, — коротко ответила она и повернулась, собираясь удалиться.

— У нас нет времени! — повысила голос тетя Катя.

Домработница обернулась и одну минуту изучала тетку пристальным и недобрым взглядом.

— Хозяйка велела сказать, что, если кто спешить будет, она не удерживает, — сообщила она наконец. Еще минуту помедлила, ожидая ответа, но собеседница молчала. Нина злорадно хмыкнула, открыла дверь и скрылась в глубине дома.

— Нет, вы слышали, как она разговаривает, — пробормотала Альбина Яковлевна. — Никаких тормозов… А передник какой грязный!

— Да, уж, — брезгливо подтвердила тетя Катя, обретая дар речи, — не мешало бы ей постираться… Впрочем, не наше дело. А вот то, что приходится ждать почти час, безусловно, наше…

— А ты уезжай, — посоветовала ей Валькина мать. — Плюнь и обидься. Чего зря унижаться? Все равно ведь вам вряд ли что-то достанется…

Екатерина Алексеевна резко повернулась к ней.

— А ты бы приберегла советы для дочери, — ответила она очень сухо.

— Валька уже большая, советов не слушает, — беззаботно ответила мать.

— Вот и держи их при себе…

— Дамы! — вмешался в беседу Сергей Владимирович.

— Давайте не будем ссориться, — предложил он дипломатично и сразу приобрел сходство с котом Леопольдом. — Нам пока нечего делить.

Его жена пожала плечами, признавая разумность довода, и отошла к окну.

Некоторое время собравшиеся молчали.

Они вообще встречались очень редко, и родственниками считались лишь формально. Впрочем, Валя дружила с Димкой, сыном Сергея Владимировича и Екатерины Алексеевны. Димка был очень славный. Вообще-то, родители считали, что с ребенком им не повезло. Димка не унаследовал ни мягкой, но настойчивой пробивной силы отца, ни железной воли матери. Был он человеком добрым (слабохарактерным, в родительской интерпретации), равнодушным к деньгам (лишенным амбиций) и абсолютно нерасчетливым в выборе знакомых (недальновидным).

С Валькой они подружились еще в детстве. Во-первых, потому что учились в одной школе (правда, Димка был на два класса старше), а во-вторых, потому что Димка очень любил рассказывать прочитанные книжки, а Валька очень любила его слушать. Димкины родители их дружбу не поощряли, но и не запрещали, скорее всего, им было все равно. А вот Валькиным родителям Дима нравился, и он проводил в их доме гораздо больше времени, чем в собственном.

С детьми Евгения Павловича и Альбины Яковлевны у Вальки отношения не сложились. Дело даже не в том, что они ей не очень нравились (хотя был такой грех), просто познакомились они уже в том возрасте, когда сойтись труднее, чем в детстве.

И Стаська, и Фидель родились в Гаване, когда их родители строили для кубинского народа то ли электростанцию, то ли какой-то другой нужный в хозяйстве объект. Верноподданническое имя Фидель, данное сыну в надежде на некоторые выгоды, принесло только моральные дивиденды. Счастливую мать, прижимающую к груди новорожденного, сфотографировали для центральной кубинской газеты, короткие сообщения мелькнули в телерепортажах. И все. Именитый тезка на заигрывания не среагировал, и интерес к русскому семейству, давшему отпрыску имя вождя кубинской революции, быстро увял.