Энн Мэйджер - Колдовское зелье

Шаблонное выражение прозвучало в устах Сейди по-детски очаровательно. Сейди мастерски подражала любому выговору, в том числе пародировала и акцент Мориса.

— Должно быть, ты насмотрелась вестернов, — заметила Кэти.

— По правде сказать, да, мэм.

Кэти едва сдержала улыбку.

— Ты слишком утрируешь техасский акцент. И потом, Рейф никогда не называл меня «мэм».

Да, он с первой же встречи прозвал ее Щепкой. Впрочем, это прозвище, которое он произносил с протяжным техасским акцентом, не звучало оскорбительно.

— А он носил большую ковбойскую шляпу и сапоги?

— В ту ночь, когда мы познакомились, он был одет в черную кожаную куртку и приехал на мотоцикле.

— Так даже лучше.

— Да... ты права. — Кэти вдруг опомнилась: она ведь собиралась втянуть Сейди в разговор о Морисе!

Но девочка настойчиво заставляла ее вспоминать о Рейфе, и почему-то разговор о нем сегодня не был столь мучителен, как обычно.

— Но чаще всего он носил ковбойские шляпы и сапоги, — мягко добавила Кэти.

Кроме тех случаев, когда занимался любовью. Он всегда вовремя вспоминал про шляпу, а она — про его сапоги.

Поднявшись, Сейди на цыпочках подошла к матери и, протянув руку, благоговейно прикоснулась к медальону.

— И он подарил тебе вот это?

Кэти кивнула.

— Потому, что любил тебя?

На мгновение Кэти показалось, что ее сердце вот-вот разорвется. Когда-то она тоже верила в любовь Рейфа.

— Да. — Странно, но это краткое слово прозвучало с непоколебимым спокойствием.

Теплые детские пальчики осторожно прикасались к ее шее, точно так же, как пальцы Рейфа, когда он впервые надел на шею Кэти медальон.

— И ты носишь его потому, что до сих пор любишь папу?

В тонком голоске прозвучала отчаянная надежда, глубочайшая вера в вечную любовь. Внезапно Кэти почувствовала себя невероятно старой, гораздо старше своих лет, и устремила на дочь невидящие глаза.

Ложь. Мерзкая, подлая ложь. Почему ложь окружает ее со всех сторон? И самый страшный обман состоит в том, что отец Сейди вряд ли выйдет из могилы вместе с Лупе.

Потому, что он вовсе не мертв.

Нет, лживый негодяй, который лишь притворялся, что любит ее, жив-живехонек и пребывает в полном здравии. Получив деньги от Арми, он создал собственное международное охранное агентство вместе с Майком. Рейф приобрел широкую известность, охраняя знаменитостей и спасая американцев, оказавшихся заложниками в других странах.

Известность его была так велика, что Рейф стал желанным гостем в Мексике — решительно всем было известно, как три года назад он ворвался в мексиканскую тюрьму. Рейф сам заковал в наручники знаменитого торговца наркотиками, Эрнандо Гильена, которого разыскивали в Штатах по обвинению в убийстве, перевез его через границу и передал хьюстонской полиции. После того как Гильен был приговорен к смертной казни, а власти США отказались вернуть его полиции Мексики, инцидент повлек за собой последствия международного масштаба.

Когда Арми в бешенстве сообщил Мануэлю о романе Рейфа и Кэти, нарушавшем все профессиональные правила телохранителей, Мануэль отнесся к этому заявлению сочувственно: подобная проблема возникла у него самого несколько лет назад, когда он отправил Рейфа в Перу за своей дочерью Консуэло, сбежавшей с каким-то борцом за свободу. Консуэло отказалась возвращаться к отцу, и тогда Рейф приковал ее к себе с помощью наручников и силком протащил через все джунгли. Проведя неделю рядом с Рейфом, Консуэло безумно влюбилась в него, забыв о своем возлюбленном партизане.

Мануэль с философским спокойствием придерживался мнения, что Рейф в действительности помог обеим женщинам в сложных ситуациях. Он помнил также о том, что Рейф в одиночку обезвредил наемного убийцу, который пытался выстрелить в Арми во время политической акции — при сборе пожертвований в мемориальном парке Хьюстона.

Кэти вздохнула. Вероятно, в эту минуту Рейф охраняет другую женщину и, может быть, занимается с ней любовью. Думать об этом было невыносимо. Но рассказать дочери беспощадную правду о чуждом щепетильности отце она не могла, не желая разрушать мир фантазий девочки.

— Да, в каком-то смысле... я до сих пор люблю его, — ответила Кэти, вновь привлекая дочь к себе. Сейди притихла и, вцепившись в медальон, словно в бесценное сокровище, обняла другой рукой мать за шею и поцеловала ее.

Кэти припомнился вечер, когда Рейф подарил ей медальон.

— Ты украл его? — с тревогой и надеждой спросила она.