Энн Мэйджер - Колдовское зелье

Однако умилительный миг материнских грез не стерли картины прошлого, связанные с тягостным пребыванием самой Кэти в швейцарском пансионе, хотя тот и пользовался высокой репутацией. Воспоминания о длинных одиноких часах, проведенных под замком за малейшее нарушение строгих правил мадам Бремон, были похоронены слишком глубоко в ее памяти и всплыли не сразу. Кэти, которая в детстве тоже была худенькой подвижной девчушкой с ангельским личиком, с трудом терпела чопорную среду. Тоскливыми часами, сидя в тесной комнате, вдали от подруг, она писала матери письмо за письмом, умоляя ту забрать ее отсюда: здесь все говорили по-французски, презирали ее и не хотели с ней играть, поскольку она приехала из Америки. А мать Кэти забавлялась, читая исполненные страстной мольбой письма, и беспечно заявляла подругам за дорогим парижским ленчем: «Ничего, привыкнет».

Но мать ошиблась. Кэти подружилась с сыном швейцара и была исключена из пансиона за то, что удирала к нему с уроков.

А теперь Кэти радовалась, предвкушая блестящее будущее дочери и не желая вспоминать тот факт, что сама она так и не привыкла к высшему свету и не научилась поддерживать дружеские отношения с людьми, которых считала надутыми и фальшивыми.

Когда Сейди издала еще более громкое чмоканье и вознамерилась повторить его, Кэти крепко взяла ее за руку и повела к стоящим на веранде стульям грубоватой ручной работы.

— Дорогая, ты великолепно подражаешь духам. Но я не желаю спорить о том, едят или втягивают духи пищу, у меня есть замечательные новости.

При виде льстивой материнской улыбки Сейди насупилась и выдернула руку.

Кэти села, храня притворное спокойствие, и придвинула поближе маленький стул для Сейди.

— Вот так. Почему бы тебе не посидеть рядом со мной?

Но вместо того, чтобы послушаться мать, Сейди решительно прошла в дальний конец веранды и сердито уселась на полу скрестив ноги, как делал ее приятель, индеец Хуанито. Отвернувшись, девочка начала обрывать лепестки пышных ноготков.

— У меня тоже есть хорошие новости, — мрачно прошептала малышка, ссыпая лепестки в корзину.

Пока Сейди терзала цветы, сердце Кэти сжималось все сильнее. Неужели девочка заранее предчувствовала, что ее мать собирается вернуться к разговору о Морисе?

— Немедленно прекрати! — выпалила Кэти.

Пальцы Сейди задвигались еще быстрее, мстительно обрывая лепестки.

— Пите нужны лепестки, чтобы провести дорожку от кладбища и указать Лупе путь к дому.

Кэти с трудом сглотнула и решила быть поласковей с дочерью.

— Почему бы тебе... не рассказать свою новость, дорогая?

Пальцы Сейди замерли над полуощипанным цветком. Ангельское личико застыло. Она явно растягивала паузу. А затем наконец произнесла сдавленным, должно быть, от волнения голосом:

— Пита говорит, что... в этом году Лупе может привести с собой моего настоящего папу...

Сейди замолчала, и к лучшему: Кэти больше не вынесла бы ни единого слова! Почти ни разу она не заговаривала с Сейди о Рейфе, но грусть в голосе девочки прозвучала слишком искренне, чтобы отмахнуться и пренебречь этим.

— Нет! — воскликнула Кэти, вскакивая с места, бросаясь к Сейди и падая перед ней на колени. — Бедная моя девочка, я и не знала, что ты до сих пор думаешь и надеешься...

С бесконечной нежностью Кэти притянула ребенка к себе, и остроконечная шляпа колдуньи свалилась с головы Сейди.

Кэти ласково пригладила золотистые пряди мягких волос девчушки.

— Драгоценная моя Гордита, он никогда не приедет.

Сейди затихла.

— Откуда ты знаешь?

— Я... просто знаю, и все.

Прижавшись друг к другу, обе неподвижно сидели, будто вслушиваясь в глубокую вечернюю тишину. Внезапно налетевший ветер подхватил шляпу Сейди и покатил прочь.

С возгласом «Моя шляпа!» Сейди бросилась догонять ее.

Быстрыми, но еще по-детски неуклюжими ручками девочка схватила шляпу и, не боясь помять, нахлобучила ее себе на затылок.

— Сейди, пожалуйста, поверь мне, он никогда...

Взгляд синих глаз Сейди, казалось, пронзил Кэти насквозь.

— Мама, зачем Бог сделал так, что мой папа умер?

Тонкое ангельское личико под полями высокой черной шляпы сразу осунулось.

Кэти была готова на все, лишь бы избавить дочь от печальных мыслей, — но что она могла сделать?

— Сейди, я и вправду не знаю, почему так получилось... Такова жизнь...

— Тогда расскажи мне о том, каким высоким и сильным был папа, — настойчиво попросила малышка. — И о том, как он говорил, как ковбои из Техаса: «Приветствую, мэм!»