Барбара Вуд: Китайская шкатулка

Мы снова услышали раскат грома, который постепенно умолкал вдали, словно сварливый гость, покидающий вечеринку. Я посмотрела в окно и увидела, что буря улеглась и на востоке уже пробивается заря. Мы пережили эту страшную ночь.

— Бабушка! — со слезами на глазах проговорила Шарлотта. — Или я теперь должна называть тебя мамой? Я наговорила тебе столько ужасного перед твоим отъездом! Я очень сожалею об этом…

Я повернулась к моей дочери и снова обняла ее:

— Шарлотта, я ничего не слышала.

— Бабушка, — она нежно взяла мои руки в свои, и две слезинки побежали по ее щекам, — мама… Я не знаю, как говорить с тобой! После похорон я много недель плакала, пока не засыпала: ведь моя бабушка, заменившая мне мать, умерла. А теперь оказалось, что моя мать жива, но она всю жизнь была мне бабушкой…

— Сколько раз мои губы были готовы назвать тебя «дочкой»! — воскликнула я. — И ты столько раз спрашивала о своей матери, а мне приходилось лгать… Каждая ложь ложилась камнем на мое сердце, пока оно не стало слишком тяжелым для меня.

Шарлотта опустила глаза. О чем она думала, глядя на мои старые пальцы, которые когда-то смешивали лекарства, принимали детей, прикасались с любовью к Гидеону и осушали ее собственные слезы в детстве?

— Многие годы, — негромко начала она, — я смотрела на тебя так, словно ты стояла на другом конце огромной пропасти. Я на одной стороне, а ты на другой. Не было моста, соединяющего нас, не было лестницы, и ты казалась такой недосягаемой… — Шарлотта смотрела на меня глазами Ричарда Барклея, и мне казалось, что я одновременно слышу голоса девочки, подростка, молодой женщины и зрелого человека. — Почему ты мне ничего не сказала, мама?

— И когда же мне следовало это сделать? — спросила я. — Когда тебе было семь? Как объяснить ребенку, что ее бабушка на самом деле приходится ей матерью, а ее отец — муж тети Оливии? Или мне следовало признаться в этом, когда тебе было пятнадцать и я пыталась учить тебя моральным принципам, достоинству и самоуважению? Шарлотта, я хранила тайну по многим причинам. Как я могла рассказать тебе обо всем? Смогла бы ты нести эту ношу, если бы Барклеи ничего не знали? — Я коснулась руками ее щек. — Неужели ты думаешь, что мне было легко? Знаешь ли ты, каково женщине держать на руках детей и знать, что они никогда не смогут назвать ее матерью?

— Но мы были бы ближе друг другу! — запротестовала Шарлотта. — Я всегда чувствовала расстояние между нами. И потом — ты всегда была на фабрике…

Наконец-то она вырвалась наружу — самая острая боль Шарлотты. И наконец наступил момент открыть мою последнюю тайну.

— Я должна тебе еще кое-что рассказать, — произнесла я.

Мы вернулись на этот диван, где колени были выше головы, и, когда сели, я повернулась к моей дочери:

— Я знаю, что ты недолюбливала фабрику за то, что она отнимала меня у тебя. Но я не могла оставить ее, Шарлотта, — даже ради тебя. Видишь ли, когда преподобный Петерсон прислал мне письмо, он забыл кое-что важное. Он забыл мне написать, что моя мать умерла не в Сингапуре.

Я видела, что Шарлотта не сводит с меня глаз, а потом я почувствовала взгляд Джонатана — он подошел и сел с другой стороны.

— Когда в пятьдесят седьмом году я получила то письмо, я поняла, что должна поехать в Сингапур и найти тех, кто остался от моей семьи. Разумеется, моего деда уже не было в живых, но я нашла двоюродную сестру, которая поведала мне удивительную историю. Когда мой дед-аристократ умер, Мей-лин решила приехать в Америку и поискать меня. Иммиграционные законы все еще оставались строгими, но туризм уже процветал. Моя кузина сопровождала мою старенькую мать в Калифорнию. Она дала мне вот это.

Я сунула руку в сумочку и достала старую газетную статью, которую хранила более сорока лет. Она пожелтела, стала ломкой, но фотографию еще можно было различить.

Шарлотта нахмурилась, разглядывая вырезку из газеты с выцветшей фотографией.

— Это снято в день открытия нового, современного здания фабрики, — пояснила я. — Видишь, я разрезаю ленточку у входа? А теперь посмотри сюда. — Я указала ей на лицо в задних рядах. — Это моя мать. Мей-лин. Она специально приехала на открытие моей новой фабрики!

Джонатан нагнулся ближе, чтобы посмотреть на фотографию, а я отклонилась назад, вспоминая тот день, когда ко мне в руки впервые попала эта газета. Я смотрела на лицо моей матери, которая находилась всего в нескольких ярдах от меня. Она была совсем рядом — и все-таки не со мной…