Татьяна Лунина - Забытый плен, или Роман с тенью

– Андрей, что случилось? Почему...

Лебедев отключил сотовый и огляделся. Большая комната здорово смахивала на мастерскую, где хозяйничать мог бы мужик с золотыми руками, но никак не девица с прискоками – вылетевший в трубу театровед и новоиспеченный дизайнер. Здесь во всем – от верстака до аккуратно сложенных инструментов – чувствовался крепкий хозяин, из тех, кого когда-то звали кулаками: основательный, прижимистый, работящий.

– Это мастерская вашего деда?

– Моя. А вот с машиной вы, кажется, погорячились. В окошко смотрели?

– Одним глазом.

– Головную боль мы, конечно, цитрамоном снимем, но...

– Лучше аспирином.

– Но, боюсь, погоду нам не одолеть, – пренебрегла невежда поправкой знатока. – Замело по самые окна. Я слушала радио: прогноз неутешительный, снегопад обещают как минимум на два дня.

– Это шутка?

Она молча встала и направилась к двери, кивком велев следовать за собой. В холле сунула в руки ключ, деловито предложила:

– Откройте. Если сможете это сделать – вызову такси, пожелаю доброго пути, если за вами приедет водитель, на худой конец сама отвезу, куда надо. Выполню все что угодно, только попытайтесь самостоятельно выйти в эту дверь.

Чертовка знала, что говорила! Ключ повернулся легко, даже щель удалось расширить сантиметров до двух, а дальше – никак. Казалось, их не замело – замуровало, и, поняв бесполезность затеи, Лебедев сдался.

– Наверно, вы ночью созвали всех снегодуев? – коряво пошутил он, пытаясь скрыть растерянность и недовольство собой.

– Чтобы продлить счастье общения с вами? Не обольщайтесь, Андрей Ильич. Просто вы, москвичи, самонадеянный народ, иначе прежде чем сюда ехать, поинтересовались бы особенностью здешних мест. В наших краях март – гиблый месяц, иногда заметает так, что жизнь замирает на несколько дней. Неужели вас не предупредили об этом?

Больше слов удивляла метаморфоза, происшедшая с ней. В полете действовала на нервы безмозглая курица, после посадки опекала наивная простушка, за столом угощала гостеприимная хозяйка и, наконец, ставила сейчас на место уверенная в себе женщина, вполне доходчиво и связно выражавшая свои мысли. Такая многоликость настораживала и заставляла задуматься. В другое время бывалый москвич, может, и пораскинул бы мозгами над странностью провинциалки, но сейчас любая мысль могла расколоть бедный череп. Лебедев непроизвольно сжал виски, удержавшись от постыдного стона.

– Да вам в самом деле плохо, – всполошилась Аполлинария. – А я, идиотка, тестирую вас на силу.

– Мне хорошо. Пару таблеток аспирина – и все как рукой снимет.

– Пойдемте, я дам лекарство и заварю чудесный чай. Заснете, а проснувшись, снова родитесь на свет, – пошутила хозяйка и взяла за руку гостя. – О, да у вас, похоже, температура. Знобит?

– Аспирину и чаю, – упрямо бубнил Лебедев, тащась послушно следом. Потом он провалился в пылающую тьму...

Его свалил банальный грипп: с сильным жаром, осточертевшим питьем и непривычной опекой. Больной молча выполнял чужие команды, злясь на весь мир, особливо на себя. Андрей Ильич не умел и ненавидел болеть. Не потому, что пекся о здоровье, а потому, что презирал в себе беспомощность и слабость. В свои сорок лет он сталкивался с болезнью дважды: первый раз в десятом классе, когда сдуру обожрался чебуреков и насмерть перепуганная мать вызвала «скорую», а второй – позапрошлой весной, тогда его прихватил аппендицит. Оба раза врачи полоскали кишки, с тех пор у Лебедева выработалась стойкая идиосинкразия и к белым халатам, и ко всякого рода болячкам, превращающим мужчину в бесполое, жалкое, безвольное существо. Теперь же он умудрился не просто загреметь в больницу к таким же, как и сам, бедолагам, а впереться в чужой дом, к незнакомой девице и выпасть там в осадок на несколько дней – без связи с нормальным миром, без информации, без дел. Лебедев скрежетал зубами, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на ни в чем не повинной хозяйке, заботливо подающей чаек и мутные отвары. Против него сговорились погода, случай и люди. Одна заставила пойти на авантюру, другой подложил свинью, а третьи точно вымерли все, разом позабыв о своем живом еще боссе. Вдобавок вырубился мобильник. Не помогали ни зарядное устройство, ни суетливая беготня пальца по кнопкам, ни познания в технике – телефон не работал, точно подцепил инфекцию, но в отличие от ее носителя напрочь отказывался здороветь.

– Можно от вас позвонить в Москву? – спросил Лебедев, утратив всякую надежду оживить хваленое японское чудо. – Я оплачу разговор.