Елена Колина - Бедные богатые девочки, или Барышня и хулиган

Рука быстро перевернула картонку. На двери Маргошиной комнаты висела картонная табличка, на которой корявыми буквами было нацарапано «Здесь живет Иден Полякова». Маргоша настолько вжилась в любимый сериал «Санта-Барбара», что вежливо обращалась к себе по имени любимой героини и настоятельно требовала от родителей называть ее только Иден. Даша на рецидив Маргошиного младенчества не отреагировала, и тогда оскорбленная Маргоша злобно вывесила на дверь табличку-памятку со своим истинным именем. На обратной стороне таблички нахальная Маргоша написала «Можно убирать комнату».

Вслед за рукой появилась сама Маргоша, одетая в старую Дашину фланелевую рубашку, из-под которой торчали любимые, вытянутые на коленках пижамные штаны. Выбрав одно из самых неприятных выражений лица своей четырнадцатилетней личности и скривив губы, Маргоша сварливо сказала:

– Ну ты и вырядилась, стыдно так идти! Будет столько людей, ты некоторых со школы не видела, сама говорила. Тебе что, параллельно, что о тебе подумают?

– Нет, мне не параллельно… – задумчиво ответила Даша. – Маргоша, ну какое имеет значение, как я одета! Это же похороны, а не вечеринка, и я там не главный персонаж.

– Главный персонаж на похоронах, очевидно, тот, кого хоронят! – не упустила возможности съязвить Маргошка.

– Отстань от меня хотя бы сегодня, хотя бы на десять минут! – жалобно попросила Даша. – Я как в дурном сне!

– Да, тебе можно городской сумасшедшей нарядиться, а когда я по дому в пижаме шляюсь, кто говорит, что человек всегда должен выглядеть прилично? – склочно завела Маргоша.

– Почему я городская сумасшедшая? Это было очень модно… лет двадцать назад, – рассеянно ответила Даша и еще раз взглянула в зеркало. – Ты, конечно, права, я выгляжу странно.

Однако пойти на похороны следовало почему-то именно в этом полудетском солдатском пальтеце. Даша смотрела на себя в зеркало и видела там вчерашнюю десятиклассницу из их с Игорьком общей юности, а не тридцатишестилетнюю… допустим, женщину… наверное, взрослую, ведь не взрослые на похороны друзей не ходят.

Маргоша подтянулась поближе и завыла заранее подготовленным воем:

– Я пойду на похороны с вами, ну, пожалуйста!

– Как тебе не стыдно, это же не развлечение, не тусовка, неужели ты не видишь, как я переживаю! Почему я должна еще с твоими глупостями разбираться. – Дашин голос привычно набирал скандальную силу.

– Я прошу тебя, – напряженно сказала Маргоша. – Мне это очень надо. Пожалуйста…

Это прозвучало неожиданно. Подростково-независимая Маргоша никогда не использовала в своем поведенческом репертуаре варианты, хотя бы отдаленно напоминавшие просьбу, а слово «пожалуйста» казалось ей особенно унизительным для взрослого человека. Даша рассеянно пробежала глазами по дочери как по неподвижному объекту и вдруг наткнулась на что-то странное, похожее на страдание, наклеенное на пухлое детское лицо словно неожиданно яркая аппликация. «Что это, почему она страдает без моего разрешения?» – промелькнула идиотическая начальственно-материнская мысль. Устало, заранее сдавшись, она выдала на одном дыхании все сразу:

– Я сказала, нет! Ты никуда не пойдешь! Не надо, ты не понимаешь, как это страшно, когда человек неожиданно умирает в тридцать пять лет. Да еще все его полужены бесконечные будут толкаться, место у гроба делить… Я прошу тебя, останься дома, – безнадежно умоляла Даша. – Ну давай, быстрей одевайся, делай что хочешь… пойдем скорей, уже пора!

Через месяц после похорон Игорька, пробираясь в Маргошином логове сквозь плотный ком книг, тетрадей, смятой одежды, позавчерашних огрызков и прочих предметов Маргошиной жизнедеятельности, Даша случайно сдвинула с места секретный ящик и застыла от удивления и мгновенно пришедшего понимания. Бедная девочка, бедная маленькая наглая Маргоша, оказывается, была влюблена в Игорька, Дашиного друга детства. Из ящика на пол посыпались фотографии, украденные Маргошей из семейных альбомов: Игорь шутливо замахивается на робко улыбающуюся Алку, довольный Игорь обнимает тоненькую, с ногами-прутиками, Дашу и Марину, глядящую в объектив, будто стоит лицом к лицу с врагом… трогательные, совсем еще детские лица… а вот повзрослевшие Даша и Игорек в Финляндии, Германии, Испании… Некоторые фотографии Маргоша обрезала, оставив только Игорька. Игорьки разных лет выпали из Дашиных рук, и неправильные Игорьковы лица с кривой полуулыбкой распределились на полу поверх Маргошиного хлама. Даша уселась на пол, сгребла фотографии в кучу и, тихо всхлипывая, заплакала от жалости к бедной, глупой, такой еще маленькой Маргоше, от тоски по Игорьку и еще от какого-то сходного с обидой чувства. «Почему наши дети растут так быстро, что уже залезают на нашу собственную территорию? – думала она, разглаживая фотографии. – Мы сами еще влюблены в наших мальчиков, нервно курим в туалете, думаем о своих романах, а наши маленькие девочки стоят под дверью и ноют: – Мама, ну когда ты выйдешь, мама! – Покурю и выйду, иди поиграй пока.

Читать дальше