Даниэлла Вуд - Пугалки для барышень. Не для хороших девочек

Мне-то, конечно, уже слишком поздно к этому стремиться. Мне только недавно стукнуло тридцать, но наверняка основы моего будущего старушечьего лица уже заложены, и если иметь в виду, сколько изумленных и недоуменных рожиц я состроила в свое время, к восьмидесяти годам у меня, несомненно, будет весьма озадаченный вид. Да, этот ветер перемен и правда веет над нами. Просто, чтобы изменить вас, ему требуются годы.

— Тебе нравится путешествовать? — без всяких церемоний спросила старушка в горошек.

— Мне? — переспросила я с деланым удивлением, но по веселым огонькам в глазах поняла, что ее не обманешь. — А что, так заметно, что я туристка?

— Ты видишь, чтобы кто-нибудь, кроме тебя, смотрел в окна?

— А-а, понятно.

— И, похоже, твои приятные приключения сейчас в самом разгаре. А приключения полезны для души, не так ли?

— Это точно! — ответила я, подумав, что эта женщина так же чудесна, как и ее эксцентричный костюм.

Я готова была держать пари, что она знает ответ на вопрос, зачем солидным дяденькам дергать девушек за волосы.

— Следующий городок очень живописный. Тебе он точно понравится.

— Наверняка так и есть, но мне ехать еще четыре остановки.

— У тебя красивые ботинки, — заметила она с улыбкой, и в ее глазах читался вызов.

— А мне нравится весь ваш костюм, — польстила я, и старушка закрыла глаза, едва заметно кивнув в знак благодарности.

Когда поезд замедлил ход, подъезжая к следующей станции, я увидела деревенские лавочки с окнами в мелкий переплет и мужчину с трубкой, шагавшего по мощенной булыжником улице с робко жмущейся к нему колли. Очарованная этим видом, я вскочила с места, едва успев нажать на кнопку выхода, а когда двери вагона распахнулись, выскочила наружу и очутилась в деревушке, явно скопированной с коробки английских бисквитов. Когда поезд тронулся, старушка в горошек поймала мой прощальный взгляд и подмигнула.

В деревне я попила чаю, отослала открытки и накупила сластей, о которых обычно мечтают девчонки перед новым семестром в школе-пансионе. Я перешла древний мост и спустилась по травке к реке, на водах которой покачивался огромный белый лебедь. Как раз такой лебедь был нарисован в тоненькой книжке с картинками, которую бабушка мне подарила когда-то на Рождество.

Это был рассказ о девочке, чей папа ушел в плавание и оставил ее на попечение ужасной старухи, которая морила ее голодом и не покупала ей обновок, так что девочке приходилось самой чинить свои лохмотья по ночам при свете свечи. Но однажды приплыл к девочке на помощь лебедь. Он принес ей в клюве корзиночку с краюшкой хлеба, а потом посадил ее на свою широкую мягкую спину и полетел к морю встречать корабль ее отца, который возвращался из плавания.

Я подошла к живому прототипу моего сказочного лебедя, заранее представляя себе, какие мягкие у него будут перышки, когда я поглажу его благородную, изогнутую шею. Но как только лебедь увидел, что я иду к нему, он расправил крылья и выпрямился так, что, казалось, стал выше меня ростом. Я никогда не думала, что царственное спокойствие лебедей может обернуться такой агрессией, однако этот дикий экземпляр так угрожающе хлопал крыльями и громко шипел, сердито щелкая клювом и поводя из стороны в сторону головой на длинной подвижной шее, что я в испуге бросилась бежать от него со всех ног, но лебедь не отставал. И вдруг, выбросив шею вперед, больно клюнул меня в задницу.

— Ух ты, я все видел. Ты в порядке? — крикнул высокий парень, который спускался ко мне по берегу, оставив на лавочке раскрытую книжку страницами вниз.

— Наверно, это смешно выглядело? — смущенно спросила я, заметив, что не только лебедь стал свидетелем моей наивности.

— Смешно? Нет, лебеди бывают очень злые. Он этим своим клювом может ребенку руку сломать.

— Да, синяк будет что надо, — заметила я, потирая ягодицу, которой, это уж точно, предстояло в ближайшие дни сменить свой обычный цвет на желто-фиолетовый.

— Ты не здешняя, — сказал парень с довольным видом.

— Точно, я не отсюда.

— Ты австралийка или киви [6] Киви (англ.) — житель Новой Зеландии. ? — спросил он, положив начало разговору, в котором мы быстренько обогнули земной шар, выяснили название книги, которую он читал, перечислили романы наших любимых писателей и по кругу вернулись к прозаическому вопросу наших имен.

— Джулиан, — сказал он и крепко пожал мне руку.

Мой нос оказался на уровне его груди, но, поскольку от его вязаного джемпера пахло таким стиральным порошком, которым может стирать только мама, я вдруг почувствовала себя в полной безопасности.