Виктория Холт - Седьмая девственница

— Ты измажешься. — Голос Джонни Сент-Ларнстона.

Теперь меня застукают, подумала я, да еще Сент-Ларнстоны. Но это был всего лишь Джонни, который, как говорили, только в одном и походил на отца — в его отношении к женскому полу. Джонни было четырнадцать. Я видела, как он ходил вместе с отцом, неся ружье на плече, потому что всех Сент-Ларнстонов учили стрелять и охотиться. Всего чуточку выше меня, потому что я была рослой для своего возраста, блондин, хоть и не такой светловолосый, как Меллиора, Джонни был не похож на Сент-Ларнстонов. Я обрадовалась, что это были они.

— Ну и ладно. Джонни, а ты веришь в легенду?

— Конечно.

— Бедная женщина! Быть замурованной… заживо!

— Эй! — Еще один голос. — Дети, слезьте-ка со стены.

— Мы смотрим, где нашли монашку, — сказал Джонни.

— Глупости. Нет совершенно никаких доказательств, что это монашка. Просто такая легенда.

Я отползла как можно дальше от дыры и гадала, не лучше ли мне выскочить и убежать. Я не забыла, что вылезать из дыры будет нелегко, и они меня наверняка поймают, тем более раз их так много.

Меллиора заглянула в дыру. Какое-то мгновение ее глаза привыкали к темноте, потом она ойкнула. Уверена, что девочка решила тогда, будто я — призрак седьмой девственницы.

— Ой, — начала Меллиора. — Она…

Тут появилась голова Джонни. Короткое молчание, а потом он пробормотал:

— Это просто какая-то деревенская девчонка.

— Осторожнее, там может быть опасно. — Теперь я узнала голос. Он принадлежал Джастину Сент-Ларнстону-младшему, — наследнику поместья, уже не мальчику, а молодому человеку, приехавшему из университета домой на каникулы.

— Да говорю вам, там кто-то есть, — повторил Джонни.

— Уж не хотите ли вы сказать, что леди по-прежнему там? — Еще один голос, который я узнала. Этот принадлежал Дику Кимберу, что живет в Дауэр Хауз и учится в Оксфорде вместе с Джастином.

— Иди посмотри сам, — позвал Джонни.

Я прижалась к стене еще плотней. Не знаю, что меня бесило больше, — то, что я попалась, или то, как они меня назвали: «какая-то деревенская девчонка!» Да как он смеет!

На меня смотрело еще одно лицо — смуглое, с шапкой темных всклокоченных волос, карие глаза смеялись.

— Явно не та девственница, — заключил Дик Кимбер.

— А похожа, Ким? — спросил Джонни.

Их отстранил Джастин и заглянул внутрь. Он был очень высокий и стройный, с ясным безмятежным взглядом и спокойным голосом.

— Это что такое? — сказал он.

— Это не «что», — ответила я, — а мисс Керенса Карли.

— Ты — девочка из деревни, — сказал он. — Ты не имеешь права здесь находиться, давай-ка вылезай.

Я заколебалась, не зная, что он собирается делать. Я представила себе, как он приводит меня в дом и обвиняет в нарушении границ поместья. Но стоять тут перед ними в своем ветхом платьице, которое мне было уже маловато, мне тоже не хотелось. Ноги у меня красивые, хоть и смуглые, но башмаков у меня не водилось, и ноги запачкались. Я мыла их каждый вечер в ручье, потому что очень внимательно следила за тем, чтобы быть такой же чистой, как благородные, но, поскольку у меня не было башмаков, к концу дня ноги всегда были грязными.

— В чем дело? — требовательно спросил Дик Кимбер, которого они звали Кимом. Впоследствии и я всегда мысленно называла его Ким. — Почему ты не вылезаешь?

Он собрался было шагнуть в нишу, но Джастин предостерег его:

— Осторожней, Ким, ты можешь всю стену обвалить.

Ким остался на месте.

— Как, ты сказала, тебя зовут? — спросил он.

— Керенса Карли.

— Очень пышно. Но лучше тебе вылезти.

— Уйдите отсюда.

— Тили-дили-дотце, — пропел Джонни. — Керенса в колодце.

— За что ж ее, бедняжку? — подхватил Ким. — Видать, грешила тяжко.

Они смеялись надо мной, а когда я вышла из дыры, готовясь убежать, они обступили меня кольцом. На долю секунды мне вспомнились стоящие кругом камни, и меня вновь охватило жуткое чувство, которое я испытала в стене.

Они, должно быть, отметили различие между нами. Я — с иссиня-черными волосами, большими глазами, которые казались просто огромными на маленьком лице, с нежной оливковой кожей. И они — такие чистенькие, такие хорошо воспитанные, даже Ким с его взлохмаченными волосами и смеющимся взглядом.

Голубые глаза Меллиоры выражали беспокойство, и в этот момент я поняла, что недооценивала ее. Она была мягкой, но не глупой, и понимала гораздо лучше, чем остальные, как я себя чувствую.

— Тебе нечего бояться, Керенса, — сказала она.