Лилиан Колберт - Невозможное — возможно

Темные греческие глаза внимательно наблюдали за ее подвижным маленьким личиком. Марион забеспокоилась: не могли же ее мысли отражаться на лице? Она всегда думала с горечью об отце, и ей не хотелось, чтобы теперь чужой для нее человек проник в ее чувства.

Однако незнакомец ответил спокойным голосом:

— Нет, я не здешний. Я приплыл сюда на яхте. Она стоит на якоре в здешнем порту.

— Вы плаваете на яхте? — При этой новости золотисто-карие глаза Марион заблестели. — Я тоже. Какого класса ваше судно? Вы плаваете в одиночку или с командой?

— Один. Моя яхта сконструирована так, что с ней легко может управляться один человек. Он посмотрел на Марион проницательным взглядом. — Так вы тоже ходите под парусом?

— Не здесь, дома. Я живу в Озерном краю в Англии.

Он улыбнулся ослепительной улыбкой.

— Чудесное место!

— О да, — с жаром подтвердила Марион. — Вы знаете Озерный край?

Незнакомец утвердительно кивнул и отвернулся, не дав ей возможности задать новые вопросы. Собрав одежду, он начал подниматься к соснам, сквозь которые виднелись белые стены виллы.

Через плечо он бросил:

— Мы должны поплавать вместе. Увидимся.

Марион смотрела ему вслед. Кто он? Незнакомец не назвал своего имени, не сказал ни слова о себе. Ее разбирало любопытство, но придется подождать до встречи на вилле.

Она повернулась, побежала к воде и грациозным движением нырнула в голубую воду. Плавала она как рыба. Дом в Камберленде, где она жила, стоял на берегу озера, являвшегося одной из главных достопримечательностей той части Англии. Почти все свободное время Марион проводила на воде, под парусом на небольшой яхте «Голубая стрела». Плавать она научилась, по существу, тогда же, когда и ходить. Ее мать вела спортивные занятия в местной школе и с удовольствием обучала маленьких детей плаванию.

В то утро Марион вернулась с пляжа раньше обычного. После морского купания она приняла душ, тщательно уложила белокурые волосы и вышла к завтраку. На ней были бело-синие полосатые шорты, открывавшие стройные золотисто-бронзовые ноги, желтого цвета топ из хлопчатобумажной ткани.

Отец сидел за столом на террасе, просматривая вчерашние английские газеты и пил кофе. Он уже съел свой обычный кусочек поджаренного хлеба с привезенным из Англии джемом. Джеффри Бреннон был человеком твердых правил. Он терпеть не мог, чтобы в его привычках что-либо менялось.

Он выглянул из-за газетного листа и одарил дочь равнодушной улыбкой. Этот знак внимания всегда заставлял ее думать, помнит ли он, что она, Марион, — его дочь.

— А-а… С добрым утром! Хорошо спала?

В свои пятьдесят пять Бреннон выглядел моложавым. Его белокурые некогда волосы теперь отливали серебром, но черты лица с годами мало изменились. Он соблюдал строгую диету и каждый день занимался спортом. От его пронзительно-голубых глаз веяло холодом.

— Очень хорошо. А ты?

— Тоже. Ты уже была на берегу, не так ли?

Джеффри одобрял привычку дочери рано вставать и плавать по утрам. Ему нравилось, что она совершенно здорова и прекрасно себя чувствует.

— Да. Ты тоже должен спускаться на пляж, отец. Море — это великолепно!

— Я плавал в бассейне, по обыкновению.

Он не очень-то доверял морю. Вода в бассейне очищена и «без сюрпризов»: тут тебя не смахнет неудержимая волна.

У них не было принято целоваться при встрече. Для этого их отношения были слишком прохладны. Впрочем, усаживаясь напротив, Марион улыбнулась ему. Ее прищуренные глаза источали тепло, но, встретив безразличный взгляд отца, Марион потупилась.

С легким вздохом она взяла из серебряной корзиночки хрустящие тосты домашней выпечки. Стол сервировала домоправительница Мария Сатырос, которая присматривала за виллой, когда Бреннона не было на Корфу. Намазывая тост домашним вареньем, Марион заметила между делом:

— Я встретила сегодня утром на пляже незнакомца. Он сказал, что остановился у нас на вилле, но не назвал своего имени.

Отец поднял встревоженный взгляд.

— Грек?

— Он бегло говорил по-английски, но с греческим акцентом.

Бреннон кивнул.

— Это — Андрос Янаки. Действительно, он приехал вчера поздно вечером, без предупреждения.

Отец говорил отрывисто, почти не разжимая губ, нахмурившись. У Марион создалось впечатление, что он недоволен неожиданным визитом.

Однако Бреннон пригласил гостя пожить на вилле. Марион не понимала почему, но промолчала. Отец не любил, когда она задавала вопросы.