Кейт Хьюит: День надежды

Лукас стоял и смотрел. Просто смотрел. Взгляд его был равнодушней некуда. Последний шанс.

— У вас есть ребенок! — выкрикнула она на весь зал, и толпа ответила ей шумным ропотом.

На лице Лукаса отразилось неприкрытое изумление.

Райнону выставили за дверь.

«У вас есть ребенок».

Лукас не обращал внимания на беспокойный гул вокруг. Люди подходили к нему и что-то говорили, заглядывая в лицо.

Он лишь пожимал плечами и вежливо кивал.

«У вас есть ребенок».

Абсурд. Невозможно. Эта женщина — лгунья.

Уж он-то отлично знал, что она всего лишь одна из многочисленных шантажисток, нападки которых ему приходилось так часто отражать. Наверняка хочет получить деньги.

О каких общих знакомых могла идти речь? Что за вздор!

Странно... почему же тогда он разочарован?

И почему так горестно ноет сердце?

Прошлой ночью, когда он увидел ее на берегу, он почувствовал к ней что-то особенное. И потом, когда она показалась на приеме и они встретились взглядами, он бы мог поклясться, что между ними пробежал электрический разряд. А с какой нежной улыбкой она шагнула к нему, с какой неловкостью и даже... обещанием чего-то большего. Боже, он снова ощущает то же самое чувство, такое глубокое, реальное, живое.

И все это оказалось фальшивкой. Разочарованию его не было предела.

Опять приходится признать: желание неизменно оборачивается слабостью и играет против тебя. Страсть опасна. Он понял это давно. И память о прошлом еще жива.

Нет, больше он не допустит подобных ошибок. На нем лежит слишком большая ответственность, и только это нужно принимать всерьез. Все остальное — мелочи!

Девушку вывели за дверь охранники, и больше он ее никогда не увидит, нечего и думать о ней.

И вдруг ему ужасно захотелось узнать то, что же именно она хотела ему рассказать. На что она вообще надеялась и рассчитывала? А уж потом, когда она все ему выложит, он забудет о ней окончательно.

— Простите, простите, — торопливо говорил он, пробираясь сквозь толпу к выходу.

Распахнул двери и бросился по коридору.

Интересно, на что она надеялась? Неужели думала, что он поверит в ее очевидную ложь и выпишет ей чек? Ярость и негодование наполняли его.

А что она делала вчера ночью на берегу? Обдумывала свои дальнейшие действия? Может, решила продать свою историю газетам? Он бы ничуть не удивился.

Лукас подошел к дверям администрации отеля, где его поприветствовали секретари, но он проигнорировал их.

Любопытно, как будет разворачиваться дальше эта история.

—Мне не нужны деньги! — услышал он гневное восклицание девушки.

Что за ерунда! Тогда что ей нужно?

—Подпишите вот это заявление, мисс Дэвис, — терпеливо произнес Тони, один из охранников. — Подписывая эту бумагу, вы тем самым даете обещание не разглашать и не продавать никакую информацию о мистере Петракидесе и членах его семьи. А после этого вы покинете заповедник. Вам оплатят одну ночь пребывания в отеле. Ваши вещи вышлют сегодня вечером.

Наступила тишина. Лукас взялся за дверную ручку.

—Это невозможно, — тихим голосом проговорила женщина за дверью.

—Очень даже возможно, — равнодушно ответил Тони. — И чем быстрее вы подпишете заявление, тем быстрее все уладится.

—Я подпишу заявление, — с едва заметной ноткой волнения ответила Райнона. — Но вы не можете так просто выкинуть меня из заповедника. В моей комнате ребенок, и это ребенок Лукаса Петракидеса!

Лукас сильно сжал ручку двери, гнев заклокотал в его груди. Неужели эта чертовка привезла еще и ребенка в качестве доказательства? Как она посмела использовать невинного младенца в своих грязных махинациях? Да ее надо арестовать и предать суду!

Лукас отлично знал, какой будет реакция его отца, если тот прочтет в газетах, сфабрикованную историю, про фальшивого младенца. Да и среди гостей было немало любителей разносить сплетни.

Его губы сжались в одну тонкую полоску. Сердце недобро забилось. Нет, не стоит эта наглая девица подобных жертв!

—Если это так, — донесся до него голос охранника, — мы проводим вас до вашего номера, чтобы вы забрали малыша. И потом вы уйдете.

Опять установилась тишина. Затем вновь раздался женский голос, который показался Лукасу как нельзя более искренним. В нем сквозила такая грусть и беззащитность, от которых у него защемило сердце.

—Вы все не так поняли, — услышал он. — Я никого не шантажирую, и меньше всего — Лукаса Петракидеса. Я хотела ему сообщить, что на моих руках его дочь, и я думала: он должен знать о ее существовании, — эта последняя фраза была сказана с такой болью в голосе, что сердце Лукаса невольно сжалось.