— Подумай об этом, дорогая моя, — прошептал он ей на ухо.
Тут Марина подняла голову, и глаза ее сверкнули:
— Я скажу тебе, о чем я думаю. Я думаю, что лучше всего было бы нам вообще не встречаться. Ты заставил меня пережить все мыслимые мучения, и больше я тебя видеть не хочу. Я думаю, что тебе пора оставить меня в покое навсегда.
Лицо его побелело и замерло, губы не дрогнули, только один мускул затрепетал в уголке рта.
Охвативший ее гнев уже начал проходить, и она задрожала всем телом.
— Уходи, — сказала она невнятно, не глядя на Гедеона.
Марина чувствовала, что он наблюдает. И тут он хрипло рассмеялся и как-то странно произнес:
— Сжигаю за собой последний мост. — Прежде чем она поняла, в чем дело, он поймал ее, прижал к себе и впился в губы. Этот поцелуй, жадный, требовательный, жгучий, сокрушил все ее сопротивление, обдал волной безумного желания, захлестнувшей ее с головой.
Его руки крепко держали Марину, поцелуй становился все глубже, отнимая у нее последние силы, пока она не сникла в изнеможении. Гедеон почувствовал ее слабость.
Он поднял голову, наконец заглянул в ее раскрасневшееся лицо, и глаза его блеснули:
— Спокойной ночи, дорогая моя.
Когда он после этого повернулся и ушел, она не поверила глазам. Он же знал, что с ней происходит. Гедеон не мог не почувствовать, с какой жадностью она отозвалась на его поцелуй, не сумев справиться с собой.
И все-таки он ушел.
Марина стояла, прислушиваясь к его шагам по лестнице. Так почему же он ушел?
Марина потуже завернулась в халат, склонив беспомощно голову. Гедеон был настоящим стратегом и сделал все совершенно сознательно. Она обошла кухню, привела ее в порядок, поднялась к себе в комнату и забралась в постель. Ей не спалось и только на заре удалось забыться тяжелым, беспокойным сном.
Проснулась она поздно, Гранди ее не будил. Когда она наконец спустилась вниз, он спросил:
— Ну, как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно, — ответила она слишком бодро.
Гранди кивнул.
— Что ты хочешь на завтрак?
— Сделаю себе тосты. — И она пошла резать хлеб. Потом как бы невзначай спросила: — Гедеон встал?
— Он уехал, — ответил дедушка.
Тут рука у нее дрогнула, нож резанул прямо по пальцу, и она слабо вскрикнула. Гранди в ужасе подбежал к ней, увидев, что из ранки бежит темно-красная кровь.
Что он со мной делает? — думала Марина в тоске. Я его ненавижу! Как он мог вот так уехать, даже не попрощавшись.
Гранди схватил ее руку и сунул под холодную струю.
— Очень больно? — спросил он, видя, как она побледнела.
Очень, подумала она про себя и, улыбнувшись, ответила:
— Нет, не больно. — Потому что болела совсем не рука.
Она все прекрасно понимала, еще прошлой ночью, когда ее тело бурно отзывалось на прикосновение его рук и губ. Она хотела его. Гедеон хорошо это знал. В его глазах был такой особенный блеск, который говорил, что она выдала себя, раз и навсегда. Гедеон знал ее чувства и все равно уехал!
Ненавижу, думала она. Я его ненавижу!
Марина гуляла среди скал, следя за тем, что творилось в небе. Ветер гнал облака, море металось, как в кошмарном сне, пятна света скользили по мутным волнам, когда солнце выглядывало иногда из-за мчащихся туч.
Гедеон был блестящим музыкантом, но ему была свойственна эмоциональная глухота. Не соразмеряя потребности тела и порывы сердца, он, подобно глухонемому ребенку, не мог установить между ними правильную связь и жил в полной самоизоляции, погруженный в свой внутренний мир. Уроки, полученные в раннем детстве, остаются с человеком на всю жизнь. Родители учат его любить и принимать любовь, и это умение должно быть усвоено особенно глубоко, чтобы впоследствии он не остался в душевном одиночестве.
Тело Гедеона узнало радость обладания женщинами, но память о властной матери заставляла его сердце отвергать их. Он научился видеть жизнь в специфическом ракурсе, подобно объективу обезумевшей камеры, всегда нацеленному на один предмет — на собственное желание.
Впервые встретив Марину, он сразу ощутил единственную потребность: протянуть руку и взять, как брал он все, что ему хотелось. Теперь она поняла, что, обуздав этот порыв, Гедеон уже начал любить ее. Тогда в нем произошли первые изменения, которых он сам не понимал и поэтому скрывал от нее. Его смутило и даже испугало это странное, новое чувство.
Глядя на бурное море, Марина признала, что Гедеон любил ее и то, что он так долго сопротивлялся этой любви, говорило о настоящей силе чувства. Любовь наполнила его музыку, обогатив сухой блеск его исполнения глубокими эмоциями.
Читать дальше