Дебора Тернер: Звезда любви

Мама не была красавицей, но что-то неуловимое в ее внешности привлекало взгляды мужчин. И уже скоро она обзавелась несколькими поклонниками. Правда, память о предательстве Билла была еще слишком сильна, чтобы думать о новом замужестве.

Хозяин модельного агентства Джордж Строубери, пятидесятилетний мужчина, недавно потерял жену: она разбилась, возвращаясь с какой-то поздней вечеринки, — извилистая дорога была скользкой от проливного дождя, а скорость запредельной.

Джулия как-то вечером задержалась на работе позже обычного. И Джордж, выйдя из своего кабинета, обратил внимание на симпатичную женщину с грустными глазами, задумчиво листавшую глянцевый журнал. Спасаясь от одиночества, он пригласил ее поужинать. И она согласилась. Беседа затянулась далеко за полночь — за бутылкой коллекционного французского вина они рассказали друг другу свои истории.

Иногда человеку, не оправившемуся от тяжелого удара, бывает достаточно нескольких участливых слов и доброй улыбки, чтобы почувствовать если не влюбленность, то хотя бы признательность. Джордж и Джулия стали появляться вместе на светских раутах, и в обществе Нового Орлеана заговорили об их помолвке — все больше с насмешкой или осуждением.

Ведь Джулия выросла в простой семье и не была знатоком всех хитростей и уловок, необходимых для выживания в подобной среде. Она простодушно улыбалась в ответ на комплимент, за которым скрывалась тщательно завуалированная издевка, и с трогательной доверчивостью выслушивала только что сочиненный рассказ о злоключениях некоей миссис Р. Джордж, как мог, оберегал свою возлюбленную от нападок дам из высшего общества, но это не всегда удавалось.

А отказаться от светских мероприятий он попросту не мог: от расположения к нему этих людей зависел бизнес, ведь именно они заказывали и покупали, порой за сумасшедшие деньги, смоделированные им платья и костюмы.

Монике исполнилось пятнадцать, когда Джулия объявила ей о предстоящей свадьбе. До этого момента она тщательно скрывала от дочери свою связь с Джорджем, боясь осуждения или полного неприятия. Еще одной проблемой был семнадцатилетний сын Джорджа, Майкл. Он в категорической форме заявил отцу, что уйдет из дома, если туда заявится мачеха с «этой противной девчонкой».

Но, несмотря на все трудности, весной Джордж и Джулия поженились и отправились в свадебное путешествие в Европу. По возвращении они поселились вместе на вилле Джорджа. Моника и Майкл первые несколько месяцев не разговаривали друг с другом и старались не встречаться: у двух подростков были слишком разные взгляды на жизнь, пусть еще не до конца сформировавшиеся, но уже яростно отстаиваемые.

Теперь, по прошествии стольких лет, они с улыбками вспоминали времена противоборства — мрачные взгляды, взаимные упреки и насмешки. Майкл как-то, забравшись в комнату Моники, пририсовал к портрету на ее дипломной работе усы и рожки. А та в отместку сообщила позвонившей Майклу девушке, что ее сводный брат женится.

Да, теперь над этим можно было посмеяться, но тогда... Бедные Джордж и Джулия: вместо того чтобы наслаждаться своей зрелой любовью, им приходилось разбирать многочисленные ссоры, причем так, чтобы не задеть самолюбия ни одного из своих взрослеющих детей.

А потом, в одно прекрасное — или, скорее, ужасное — утро Моника вдруг, совершенно неожиданно для себя, увидела Майкла совсем другим. Она сидела за столом в гостиной и завтракала. Яркий солнечный свет заливал комнату, на стенах и полу лежали пятнистые тени, из сада доносился сладкий запах роз. Майкл остановился в дверном проеме — светлые волосы зачесаны назад, красная рубашка и джинсы облегают юношески стройное тело — и равнодушно кивнул.

Это повторялось почти каждый день, но то утро стало переломным моментом, потому что Моника влюбилась со всей горячностью молодости — до головокружения, до замирания, до дрожи во всем теле и алого румянца, заливавшего щеки всякий раз, как Майкл смотрел на нее. Смотрел — и оставался таким же спокойным и холодным, словно мальчик из детской сказки, в сердце которого попал острый осколок льда.

И только во сне все получалось так, как надо: вот он медленно подходит и ласково проводит рукой по волосам — в то сумасшедшее лето коротко подстриженным. Вот приближаются его губы, нежные и чуть обветренные по краям, и невозможно устоять, и хочется, чтобы это мгновение превратилось в вечность. А он вдруг грубо прижимает ее себе, и в глазах, уже почему-то смарагдовых, вспыхивает хищный блеск. И страх не дает закричать, а томление, обволакивающее изнутри, не позволяет вырваться из этих ужасных и в то же время сладостных объятий...