— Прости… — начала она, обескураженная загадочной фразой. Глаза Крейтона сузились: всего секунду назад он сжимал ее в объятиях, а сейчас смотрел как на врага.
Ее сердце охватила беспросветная тоска, ибо именно сейчас она обнаружила, что означали все те любовные песни, которые уже не первый день звучали у нее в голове: она уже стала женщиной Крейтона, телом и душой, с того самого момента, как ее зажег его поцелуй. Трагическая ирония состояла в том, что ее избранник совершенно очевидно сожалел о случившемся.
— Скажи, — взмолилась она, — в чем я виновата?
— Ни в чем, — отрезал он. — Вина только моя. С самого начала и до конца. — И, сменив тон, произнес значительно мягче: — Прости мою слабость. Больше это не повторится.
Наблюдая, как он поворачивается и уходит — во второй раз! — Элма застыла как изваяние, пораженная его словами. Неизвестно, они ли, холод ли ночи были причиной, но молодую женщину снова начала бить дрожь. Музыка стихла, и вместе с ней в душе Элмы погас последний луч надежды. Раз побывав в объятиях этого необыкновенного мужчины, она уже никогда не прельстится ласками других.
Тихо опустившись на покрытый пеплом песок, Элма обхватила плечи руками, чувствуя себя одинокой и покинутой. И всякий раз, когда очередная волна набегала на берег, в ее мозгу эхом отзывались последние слова Крейтона. Словно змеиное шипение: Больше это не повторится. Больше это не повторится…
Было шесть часов вечера. Элма готовила куриную запеканку. Бен и Адел отправились навестить друзей в деревню. На протяжении всего дня Элма и Крейтон старались — ради детей — скрывать свои чувства друг к другу, но теперь, когда они остались одни, эти чувства вырвались наружу, отчего в доме повеяло холодом. Не было слышно ни звука, если не считать позвякивания ложки о кастрюлю да шелеста перелистываемых в гостиной журнальных страниц, где в это время находился хозяин дома. Закинув ноги на кофейный столик, он как будто ничего не замечал, всецело отдавшись изучению журналов. Однако от внимания Элмы не укрылась та скорость, с которой он перелистывал страницы: даже с дипломом об окончании курсов быстрого чтения понять что-либо из прочитанного с такой скоростью было невозможно.
Хлоп. Хлоп. Хлоп. Три страницы за две секунды. Мистер Скорочтение опять разыгрывает спектакль. Вернувшись к своим исконно женским обязанностям, Элма заглянула в поваренную книгу и скорчила гримасу. Интересно, положила она карри или забыла? Эта приправа способна превратить блюдо в гастрономическое совершенство или же сделать его абсолютно несъедобным.
— Вы любите карри? — сдержанно спросила она.
— Нет, — последовал столь же сухой ответ.
Услышав это, Элма с легким злорадством высыпала в готовящееся блюдо изрядную порцию индийской острой приправы. Пусть мистер Это-Больше-Не-Повторится осознает, насколько мало Элму заботят его пристрастия и антипатии.
Он с шумом перевернул еще одну страницу, холодно заметив:
— Думаю, у нас сегодня на ужин будет карри.
— Куриная запеканка с карри.
— А когда точно появился этот предлог «с»?
— Около пяти секунд назад.
Элма услышала, как журнал с силой был брошен на столик, и в следующую секунду услышала первые признаки приближения по-настоящему рассерженного мужчины. А когда кафельная плитка на полу в кухне скрипнула под тяжестью его ботинок, женщина почувствовала беспричинный ужас. Исключая саму возможность встретиться с Крейтоном взглядом, она начала лихорадочно резать лук — опасное занятие, учитывая, что нож был остро заточен, а Крейтон находился слишком близко, чтобы руки Элмы сохраняли необходимую твердость.
Ее внешнее безразличие к хозяину дома было очевидной уловкой, и Элма не думала, что Крейтон ей поддастся. К тому же молодая женщина и не пыталась скрыть, как тяжело отозвался в ее душе полученный накануне отказ.
— Я же извинился перед вами, Элма. Ну что мне еще сделать? — произнес он напряженным голосом.
Луковица под ножом Элмы была уже иссечена до состояния атомов, а зубы молодой женщины сжались в настойчивой попытке не дать вырваться словам, накопившимся в ее душе.
— Вы даже не хотите говорить со мной?
Высыпав все, что осталось от несчастной луковицы, в кастрюлю, Элма в изнеможении положила опасное лезвие подальше от себя на стол и впервые поглядела Крейтону прямо в глаза.
— Не искушайте меня, мистер Кеннет. Вы можете заставить меня произнести слова, которые убийцы-головорезы оставляют на крайний случай! — Повинуясь неосознанному импульсу, она опять потянулась к ножу, и мужчина на всякий случай отступил на шаг. Сообразив, что делает, Элма отбросила нож, и он со звоном упал на пол. — Я не собираюсь никого зарезать.
Читать дальше