Инга Берристер - Покаяние души

Заверив Морин Энсти, что украшения будут готовы в срок, она вернулась в гостиную. Впервые в жизни вид этой комнаты не принес ей обычного душевного успокоения. В этом доме, который родители купили, переехав в Дэрминстер, гостиная всегда была излюбленным местом Мод. Во всех комнатах первого этажа были камины, но гостиная, обставленная уютной старинной мебелью, служившая местом сбора для всей семьи, излучала какое-то особое, надежное тепло.

Жалобное мяуканье кошки напомнило Мод, что пора пить чай. Надо бы вывести Мэг на прогулку, пока совсем не стемнело.

Когда Мод вошла в кухню, старая колли приветственно застучала хвостом по полу. Мэг подарили ей на тринадцатилетие. Озноб пробрал девушку, когда в ее памяти, непрошеные, всплыли мучительно-яркие воспоминания. Счастливое предвкушение на лицах отца и матери, возбужденное тявканье щенка… Этот день был бы лучшим в ее жизни, если бы не еще одно лицо, которое так беспощадно врезалось в память, не воспоминание, которое мучило ее и сейчас.

Когда она взяла щенка на руки, мать ласково сказала:

— Разумеется, Мод, Мэг принадлежит не только тебе, но и Кайлу.

И тотчас же она бросила щенка в корзину. Даже теперь, спустя столько лет. Мод отчетливо слышала недетскую злобу в своем детском голосе:

— Тогда она мне не нужна! Можешь отдать ее Кайлу, а я не хочу ее с ним делить!

Даже теперь это воспоминание вызывало в Мод бурю неистовых чувств, отчасти настолько сложных и малопонятных ей самой, что она внутренне корчилась под их натиском.

Конечно же, она ревновала. Ревновала горько, неукротимо, и призрак этой ревности, призрак того, к чему она привела, преследовал Мод до сих пор.

Когда Мод объяснила одной из своих близких подруг по художественной школе, почему она считает своим долгом вернуться домой и работать вместе с родителями, та упрекнула ее в непомерном чувстве вины и отчасти была права. В глубине души Мод сознавала, что никаким своим поступком никогда не сможет загладить того, что совершила однажды. Прошлого не возвратить и не переделать, и, хотя тогда она была еще незрелой девчонкой, эхо ее давней вины до сих пор отдавалось в нынешней их жизни.

Мод было семь, когда ее родители впервые заговорили о том, чтобы усыновить мальчика-подростка. С первой минуты она от всей души возненавидела эту идею, возмущенная тем, что родители хотят ввести чужака в их тесный семейный круг. Возможно, со временем девочка и свыклась бы с этой мыслью, если б не услышала, как кто-то из взрослых сказал, что ее мать, должно быть, так и не оправилась от потери ребенка, который появился на свет и умер до того, как родилась Мод.

До той минуты она и не подозревала, что у нее мог быть старший брат; и теперь эта новость посеяла в душе девочки первые семена сомнения в том, что родители так уж сильно любят ее.

Они толковали о своем безбедном существовании и о том, что неплохо бы разделить свою удачу с тем, кому в жизни повезло гораздо меньше, а Мод все больше и больше злилась на безымянного пока пришельца, который для ее родителей значил теперь больше, чем она сама. Ее злость и страх возросли настолько, что еще до того, как сотрудница социальной службы привела Кайла познакомиться с ними, девочка уже возненавидела его.

Она упорно отказывалась посещать вместе с родителями детский дом, злясь на то, что они так неуклонно исполняют свой замысел, хотя она и словами, и всем своим видом постоянно выражает свое неодобрение.

Теперь-то Мод понимала, что ее противодействие лишь укрепляло решимость отца и что ее выходки и ревнивые вспышки тревожили его лишь потому, что он тревожился за нее саму. Тогда же в том, что ее родители неуклонно стояли на своем, девочка видела лишь полное небрежение к ее чувствам, и оттого все сильнее становился страх, что ее больше не любят и что чужой мальчишка вытеснит ее из жизни папы и мамы.

Они, конечно, понятия не имели об этих страхах и упорную злобу Мод считали лишь детской ограниченностью, недостатком воспитания. И отец, и мать сами росли единственными детьми в семье, а потому хорошо знали, какие ловушки и подводные камни подстерегают Мод на этом пути.

Семена ненависти и злобы были посеяны, и к тому времени, когда Кайл наконец появился в доме. Мод окончательно возненавидела его.

И возненавидела, да еще как! Это оказалось легко. Во-первых, Кайл был на целых шесть лет старше — ему было тринадцать, ей только семь; во-вторых, он оказался куда умнее и свободно говорил с ее родителями на такие темы, которые Мод были просто недоступны.