Диана Машкова: Обаятельная Вера

– Ешь! – услышав всхлипы, сказала Лида.

– Не буду, – пробормотала Вера, – суп холодный.

– Ешь!

– Не буду!

Мать снова встала и забрала у дочери тарелку. «Надо было делать аборт!» – выплюнула со злостью и вышла из комнаты. Вера тогда ничего не поняла, но запомнила это странное сочетание звуков.

Из кухни Лида уже не вернулась – было слышно, как открылась и закрылась дверь в кабинете отца. Ей было неуютно рядом со дочерью, Вера ей мешала.

Очень скоро девочка устала от обиды, перебралась в кровать и проспала до самого вечера. Открыла глаза и увидела папу.

– Малыш, как дела? – Родное лицо озарялось улыбкой, а в глазах плясали счастливые огоньки.

– Хорошо, – ответила малышка и улыбнулась.

– Я голодный, как лев, – он сделал страшное лицо и зарычал, – пойдем на охоту?

– Да! – Она засмеялась.

Прекрасно, что дети быстро забывают о прошлом. Можно себе представить, какими злыми вырастали бы люди, если бы помнили все детские огорчения. Ведь взрослые так редко думают о чувствах детей.

Вера тоже о многом забыла: ее маленький мир вращался по заведенному кругу. В нем были любящий папа, заботливая бабушка. Появилась школа, друзья. Музыка. Танцы. Бассейн. Ее загружали так, что домой она приходила лишь поздно вечером: лишь спустя годы Вера поняла, что делалось это специально. Лиду по-прежнему раздражало ее присутствие.

Гром грянул, едва девочке исполнилось девять. Даже загруженная собственными делами и учебой, она вдруг почувствовала, что дома происходит страшное. Отец, которому все эти годы удавалось сглаживать и скрывать невыносимый характер жены, больше не имел никакой власти над ситуацией. Лида окончательно озлобилась и замкнулась в себе. Она с каждым днем все больше худела, под глазами легли черные круги. Сил работать в школе у нее уже не было, и Александр Иванович настоял на том, чтобы она уволилась.

Начал водить Лиду по врачам, пытаясь спасти. Все произносили непонятное слово «депрессия». Отец с бабушкой долго шептались по вечерам в кухне и никак не могли понять, в чем же причина: ни жизненных потрясений, ни стресса или несчастий. Наоборот, устроенная комфортная жизнь!

Последовать советам докторов было, на их взгляд, немыслимо: изменить образ жизни или родить второго ребенка. Про образ жизни отец с бабушкой гадали каждый вечер: что делать? Отвезти Лиду к морю? Отправить ее в путешествия? Но она даже не выходит из дома, от всего отказывается! А на вопрос бабушки о ребенке папа только безнадежно махал рукой. Так, словно это было не проще, чем, скажем, слетать на Марс.

– Ей даже Верочка не нужна, – сказал папа однажды шепотом.

– Господи, – тяжело вздохнула бабушка, – в кого наша Лидка такая? И мне все время одно и то же твердит: «надо было аборт», «надо было аборт».

– Тише, – цыкнул на тещу отец, – вдруг Верочка проснулась.

Он шумно отодвинул табурет и пошел в детскую, а Вера чудом успела добежать до кровати, чтобы спрятаться под одеяло, притворившись спящей. Но слово «аборт» теперь уже засело, как гвоздь, в ее голове.

Однажды Вера вернулась из школы раньше обычного – учитель рисования заболел, и последний урок отменили. Она позвонила в дверь, но никто не открыл. Понятно, что папа в университете. Но куда могли подеваться бабушка с мамой?!

Вера открыла дверь своим ключом, который всегда был в портфеле «на всякий случай», и вошла.

В квартире оказалось подозрительно тихо. В кухне – никого, в гостиной – тоже. Она вошла в свою комнату, бросила портфель и решила, что свободные два часа до музыкальной школы можно почитать. Все книги хранились в кабинете Александра Ивановича – в высоченных, до потолка, книжных шкафах со стеклянными дверцами. Он никогда ничего не запирал, только убирал на самые верхние полки те издания, которые не должны были, по его мнению, попасться на глаза Вере. Но она-то знала, что за занавеской стоит стремянка, а уж с ее помощью можно добраться хоть до потолка! И пока дома никого нет – самое время.

Девочка уверенно распахнула дверь кабинета. Стремянка почему-то валялась прямо посередине комнаты, а с потолка свисало длинное Лидино платье. Она подняла голову и тут увидела ее саму – лицо мамы с вывалившимся синим языком и вытаращенными глазами было повернуто прямо к ней.

Вера широко распахнула рот в безмолвном крике и повалилась без сознания на пол...

С той минуты она замолчала. Ни одно слово не могло сорваться с непослушных Вериных губ. А ведь она хотела, пыталась. Открывала рот и шамкала, как немая, заливаясь слезами. Она стала похожа на невыносимо живучую рыбу, которую навсегда вытащили из воды.