Джейн Кренц - Разозленные

В его взгляде не было ни лукавства, ни хитрости, ни усмешки. Когда он вернется в аэропорт, они со вторым пилотом, Джоном Баннером, не станут говорить о том, что босс уплыл с одной из своих подружек. Никто из персонала Мартина никогда не принимал ее за одну из его многочисленных любовниц. Те обычно были высокими стройными блондинками. Ничего общего с ней. Она была просто наемным работником.

Официально она была чем-то вроде экономки Мартина, личным помощником, одним словом — ассистенткой, единственным человеком, который путешествовал с ним повсюду. Она организовывала его жизнь, следила за порядком в его многочисленных резиденциях. Но самое главное — устраивала развлечения для его друзей, деловых партнеров и время от времени наезжающих политиков, лоббистов или глав государств.

Едва сдерживая готовые пролиться слезы, она подняла руку, чтобы попрощаться с Эриком. Независимо от того, что сегодня произойдет, она знала, что никогда его больше не увидит.

Катер грациозно отплыл от пристани и направился к небольшой гавани, видневшейся вдалеке.

Как и многим, кто вращался в кругах, населенных влиятельными богачами, Мартину принадлежало несколько домов и квартир в различных местах по всему миру. Особняк в Майами был его основной резиденцией, но своим домом он считал небольшой остров, купленный несколько лет назад. Добраться до него можно было только по воде. Взлетно-посадочной полосы на нем не имелось, была лишь пристань.

В отличие от других резиденций, которые всегда поддерживались в состоянии готовности принять своего хозяина, на острове обслуживающего персонала Мартин не держал. Дом здесь был намного меньше и скромнее, чем другие его жилища. Он считал это место своим убежищем.

Пройдя каменные столбы, которые отмечали вход в гавань, Мартин увеличил обороты двигателей. Лодка набирала скорость, разрезая морскую лазурь. Мартин был занят штурвалом, сосредоточившись на управлении катером и не обращая на нее никакого внимания. Она усилила другие свои чувства и опять взглянула на его ауру. Темная энергия стала еще сильнее. Он явно начинал чувствовать себя как на иголках.

Лодка вдруг показалась ей очень маленькой. Спрятаться негде; бежать и подавно некуда.

Уже много дней (даже недель, если уж быть до конца честной с самой собой) она знала, что Мартин собирается от нее избавиться. Даже была уверена, что знает причину. Тем не менее, где-то глубоко-глубоко в душе она цеплялась за призрачную надежду на то, что это не могло быть правдой. Возможно, у этих тревожных изменений в его ауре была логическая причина. Может, внезапно возникшая тьма была результатом какого-то психического заболевания. Вариант, конечно, ужасный, но, по крайней мере, это могло бы ее успокоить. Так она бы знала, что он сейчас не в своем уме и что настоящий Мартин никогда бы не стал планировать ее смерть.

Однако ее собственные отточенные инстинкты выживания не позволили ей и дальше обманывать себя. Может быть, когда-то Мартин и симпатизировал ей, но в душе она всегда знала: их отношения основывались на том, что она была для него полезна. Теперь он пришел к выводу, что она стала обузой, поэтому собирался от нее избавиться. В его глазах ситуация была проще некуда.

Она стояла на корме, наблюдая за тем, как гавань и небольшой городок становятся все меньше и меньше. Когда они превратились в крошечную, неразличимую точку, она обернулась. Личный остров Мартина был уже очень близко. Можно было разглядеть расположенный на склоне дом.

Мартин замедлил ход катера, плавно приближаясь к деревянному причалу.

— Привяжи канаты, — резко сказал он, полностью сосредоточившись на управлении лодкой.

Тут и началось. По какой-то необъяснимой причине обычный приказ переполнил чашу ее терпения. Невыносимая смесь боли, печали, недоверия и отупляющего страха, которая уже много дней бушевала у нее в душе, вдруг сменилась холодным, как лед, гневом. Другие ее чувства яростно подскочили в ответ на выброс адреналина.

Сукин сын собирался ее убить. Сейчас. Сегодня.

— Да, сейчас, Мартин, — отозвалась она, поражаясь невозмутимости и спокойствию в собственном голосе.

Хотя, чего греха таить, она порядком поднаторела в том, чтобы скрывать свои чувства за фасадом любезности и изысканной вежливости. Настолько, что могла давать уроки гейшам. Впрочем, гейшей она не была.

Схватив жесткий канат, она легко сошла с катера на узкий причал. Долго возиться не пришлось. В прошлом она привязывала канаты к причалу миллион раз.