Генри Саттон - Эксгибиционистка. Любовь при свидетелях

Но предложение, которое она получила от «Палса» два дня назад, делало ее связь с Ральфом просто бессмысленной. Полный крах. Она бы прекрасно могла обойтись и без них. Не то что она сожалела об этом. С Ральфом ей работалось не так уж плохо. И было бы просто безумием делать ставку на войну, полагаться на Гитлера больше, чем на себя. И все же она собиралась уходить, и ей теперь важно было представить дело так, что это она использовала Ральфа, а не он — ее. Представить это ему и себе тоже, чтобы ни у кого из них не возникло ни неловкости, ни чувства неудовлетворенности.

Вот в чем проблема. Или в чем она заключалась до того момента, как ей позвонила Тиш. Теперь все легко разрешалось. Разве можно найти лучший способ порвать с Ральфом, чем закрутить с кем-нибудь романчик. И что может быть лучше, чем закрутить этот романчик именно с Мередитом Хаусменом? Это будет четкая декларация независимости. Тиш сказала, что он приглашен на вечеринку. Только это ей и нужно было знать. То, что он был роскошной новинкой Бродвея — или обещал ею стать в течение ближайшего месяца, — не могло охладить ее пыл. Ральф теперь мог возвращаться к своей жене в Уайт-Плейнс и размышлять там о ней и Хаусмене.

Она подалась вперед, снова проглядела корректуру и вызвала копировальщика. Она прикрепила скрепкой «собаку» с напечатанным заголовком к корректуре и положила оба листа в ящик «Исходящих документов». Потом вырвала из блокнота страничку и написала записку Ральфу: «Сегодня вечером я буду занята. Надо съездить к кузине в Куинз. Дж.». Она положила записку в конверт, надписала на нем его имя, заклеила и положила около пишущей машинки — рядом с телеграммами из европейских отделений и ротапринтными копиями набросков, которые должны были постепенно выстроиться в большую статью. Она сняла телефонную трубку и назначила встречу со своей парикмахершей. Она чувствовала, что поступила правильно, написав такую записку. Здорово она придумала про кузину в Куинзе! Это было настолько глупо, что казалось просто превосходным!

Комната утопала в цветах. Огромный букет прислала кинокомпания, еще один — Артур Бронстон, продюсер комедии «Милая, давай же!», и, конечно, Мередит принес море гладиолусов. Элейн лежала в постели в новом шелковом пеньюаре, разглядывала цветы и думала, сколько бы это все могло стоить. Цветы ей нравились, но она чувствовала себя как-то неловко. Она даже не была знакома с людьми, которые прислали эти букеты. Нет, конечно, она где-то с ними встречалась, их ей представляли, она интересовалась, как идут у них дела, приветливо улыбалась им в знак признательности за то, что они превозносили талант Мередита и радовались его успехам. Но они не были ее друзьями. Да у них вообще вряд ли были друзья. Они ведь не сидели на месте. Вся их теперешняя жизнь совсем не походила на ту, о которой ей мечталось дома в Таллуле, штат Луизиана, где она вышла за Мередита.

А ведь как было здорово! Ей тогда казалось, что сбылись самые ее заветные мечты! Ей даже не раз хотелось ущипнуть себя за руку, чтобы удостовериться, что все это не сон. И вот теперь, спустя два года, она все еще время от времени щипала себя, пытаясь спастись, — нет, не от ночного кошмара, но от какой-то ирреальной грезы, от удручающей бесплотности их совместной жизни.

Как многие девушки, Элейн приехала в Голливуд, выиграв конкурс будущих киноактрис. В школе она участвовала во всех праздничных парадах и всегда шествовала впереди с флагом, а после школы отправилась в Тулейн, где поступила в колледж. А потом на конкурсе ей вручили серебряную чашку, ее фотография появилась на обложке журнала «Пикаюн» и она направила свои стопы в Голливуд, обремененная грузом добрых советов, большинство из которых ничего не стоили. Элейн знала себе цену и трезво оценивала свои возможности. Она обладала довольно выигрышной внешностью — особенно теперь. Но ее красота была недолговечной. У нее была очень гладкая кожа и стройный торс, подчеркивавший величину ее груди. Волосы у нее были очень светлые, настолько, что казались выцветшими на солнце, хотя и были естественного цвета. К тому же она была достаточно умна и прекрасно отдавала себе отчет, что она — исчезающий тип, и потому была даже куда умнее большинства исполненных радужных надежд девушек и юношей, устремляющихся «Вперед на Запад» в погоне за успехом, на завоевание Голливуда.

Как хитрый адвокат она понимала, что ее ставки повышаются в хорошем окружении, и решила поместить себя в окружение Мередита. Его внешность, его талант, его шарм представлялись ей лучшим приобретением из всех возможных в театре Пасадены, куда она отправилась на разведку, зная, что именно там собираются самые многообещающие женихи.