Анна Грайфендер - Гламурная жизнь

На следующее утро в самолете мы узнали больше. В «Бильд» появилось эксклюзивное интервью. Витта рассказывала, что Леандер использует инъекции Ботокса, чтобы избавиться от морщин, делал подтяжку подбородка и во время близости требовал грязных слов. Я решила, что мне здорово повезло. Витта и биография были у всех на устах. Они даже вытеснили известие о смерти знаменитого писателя, который действительно заслужил упоминания на первых страницах. Мы вышли из самолета, я распрощалась с Лилли и Катариной. И направила стопы в банк. Мне нужно было кое-что уладить, потому что у меня давно появилась идея рационального использования полученных денег.

А потом я вернулась в аэропорт. По дороге позвонила Вере я сказала, что меня не будет неделю. И взяла билет на ближайший рейс во Флоренцию.

Когда лайнер поднялся в воздух, я с облегчением вздохнула.

Все осталось позади.

Никто не знал, где я. Я была совершенно свободна, получила возможность подумать обо всем, что произошло за эти безумные месяцы, и, самое главное, взглянуть на ситуацию со стороны.

Во Флоренции я заехала за Кьярой. Она работала в агентстве по торговле недвижимостью, в распоряжении которого находится несколько прекрасных участков, в том числе и тот виноградник, которым нас увлекла Лилли.

В последние дни мы с Кьярой общались довольно плотно.

Она говорила на ломаном английском, мой итальянский пребывал в рудиментарном состоянии, но понять друг друга нам все-таки удалось.

Она показала мне усадьбу.

Я с первого взгляда влюбилась в этот клочок земли.

Я прекрасно отдавала себе отчет, что это воплощение мещанских стремлений, но, в конце концов, имею же я право в тридцать лет почувствовать тягу к общепринятым ценностям. Я одинокая дама с кучей денег, полученных путем шантажа, так почему бы мне не купить для своих ненормальных друзей недвижимость.

Дом и участок были в очень хорошем состоянии, насколько я могла судить, требовался только мелкий ремонт.

Какая тишина! Стрекот кузнечиков, солнечный свет и возможность в конце октября носить летние платья.

Помещения все разные, но просторные. Много ванных комнат. Великолепный вид на долину. А самое хорошее, что всего тридцать минут езды до Флоренции.

Я пришла в восторг от теплых красок и простого сельского стиля.

Сердцем дома была огромная кухня с длинным столом, десятком стульев и камином. Я живо представила себе, как здесь готовят еду, пьют и хохочут. Я чувствовала, что должна купить этот дом, потому что у нас всегда будет место, где можно собраться в любой момент.

Кьяра обрадовалась, во-первых, естественно, из-за своих процентов, во-вторых, потому, что мы друг другу понравились, и ей было приятно, что этот великолепный островок живой природы попадет в хорошие руки.

Остаток дня мы занимались формальностями; но, прежде чем договор вступит в силу, должно пройти еще какое-то время.

Мне не терпелось ошарашить Лилли и Катарину.

Они уже неоднократно пообщались с моим автоответчиком. Я устроилась на террасе и позвонила Лилли. Она обедала у фон Штейнбеков.

— Куда ты подевалась? — поинтересовалась Лилли, а Катарина издалека закричала:

— Что за дурацкие тайны?

Я засмеялась:

— Дело в том, что я не в Германии. Отгадайте где.

Лилли повторила мои слова для Катарины. Та отобрала у Лилли трубку:

— Пия, с тобой ничего не случилось? Где ты? И никаких загадок, слышишь?

Телефон вернулся к Лилли.

Та сказала:

— Ты должна дать мне наводку. Это в Европе? Конечно, иначе ты бы еще сидела в самолете.

Я дала ей две подсказки:

— Я в стране, о которой мечтает каждый учитель истории. А еще здесь производят твое любимое вино.

— Тоскана! Ты в Тоскане! А что ты там делаешь одна? Или ты не одна? Ты что, с Максом? — Она захихикала.

— Насчет Тосканы правильно. Но Макса со мной нет. И это правильно, — вздохнула я.

— Это еще почему?

Говорить об этом по телефону мне не хотелось.

Катарина снова крикнула:

— Как тебя занесло в Тоскану? Это же для девяностолетних стариков.

Любой из фон Штейнбеков подыскал бы себе более светское место для отдыха, но я-то знала, что Катарина любит Тоскану. Во время учебы она полгода провела в Сиене. А потом довольно долго, говоря по-немецки, произносила раскатисто, потому что это казалось ей признаком космополитизма. К сожалению, звучало это глупо. Акцент изгладился довольно быстро, поскольку начали спрашивать, не из швабов ли она. А Катарина придавала огромное значение безупречному литературному языку!