Наталья Миронова - Возраст Суламифи

Он предложил несколько вариантов того, что милиция может сделать, не дожидаясь, пока он станет трупом. Поставить пост. Установить камеру наблюдения. Внедрить своего человека. Устроить засаду.

– Нам фондов не выделяют… – вздыхал милиционер. – Людям тоже как-то жить надо…

– Хотите сказать, что они пришли от вас? Так бы прямо и говорили. Только давайте я буду платить вам напрямую, без посредников.

Но участковый этот вариант отверг.

Вот тут и появился в жизни Климова Влад Саранцев.

Он пришел – выхоленный наглый красавчик, настоящие мужчины таких терпеть не могут, – и откровенно предложил отдать ему бизнес. Вот просто так. Мол, ты работай, рискуй, плати налоги, будут у тебя неприятности – это твои проблемы, а вот прибыль буду получать я.

– С какой радости? – мрачно осведомился Климов. – На зарплату к тебе я не пойду.

– Захочешь дышать – пойдешь. У меня отец – депутат. Это наш район.

Этот разговор происходил уже в начале нового века.

– Я лучше бизнес закрою и за границу уеду, – сказал Климов.

– Да ладно, чего ты сразу взъелся? Договоримся, – пообещал Саранцев.

– Договоримся? Тогда что я с тебя буду иметь? Что ты с меня – понятно. Кстати, о такой доле забудь сразу, я не буду ишачить за тридцать процентов. Положим, и за пятьдесят не буду. Поумерь аппетиты, а то совсем без ужина останешься.

Договорились так: Влад приводит в фирму перспективных клиентов – у него связи за границей! – и дает новое помещение. Помещение в таком месте, что никакие бандиты не сунутся. За это становится совладельцем и получает сорок процентов прибыли. Минус налоги, плюс комиссионные за каждого приведенного клиента.

Влад хотел пятьдесят, но Климов сумел свести к сорока – чудовищной, по его мнению, доле. Однако Влад и впрямь нашел отличное помещение: в старинном доме прямо позади здания ФСБ. По такому адресу не то что бандиты, даже пожарные и санэпидстанция боялись соваться с поборами. И сумасшедших изобретателей поубавилось. А Климов начал занижать доходы.

Обмануть Саранцева ничего не стоило, он ни черта не смыслил в бизнесе. Конечно, он был всего лишь «фасадом», брокером, за ним стояли другие люди. Но эти люди, пришел к выводу Климов, нахапали столько, что были уже не в состоянии контролировать свои деньги, сбивались со счета. Впрочем, им все было мало. Климов прекрасно понимал, что у них и расходы велики: сами не знают, сколько получают, сколько тратят. Но ему не хотелось входить в их положение. Ему хотелось, чтобы они задохнулись под этой горой денег, чтобы она погребла их, как в мультфильме «Золотая антилопа».

Ну а пока Влад вздыхал с важным видом:

– Ох, чувствую, ты меня обираешь! Пользуешься моей добротой!

– Ничего, с голоду не сдохнешь, – отвечал на это Климов. – Я ж у тебя не один такой, ты со скольких взимаешь?

– А вот это коммерческая тайна! – негодовал Влад. – У меня тоже расходы, я тоже делиться должен.

Климов разузнал о нем все. Отец Саранцева и вправду был депутатом, но и он служил «фасадом»: главным в их семье теневым воротилой считался дед, бывший профсоюзный деятель, связанный с госбезопасностью. После развала СССР он прибрал к рукам много вкусной профсоюзной собственности. Как знать, может быть, и «социалку» Останкинского молокозавода, те самые санатории и профилактории, которыми так и не воспользовалась бедная «Маруся Климова», она же Мариванна, мать Валерия. Отсюда же, возможно, и офис с видом на ФСБ. Но и он действовал не один. Климов с легкостью заставил Влада выболтать, на кого именно он работает. Влад выболтал и сам не заметил.

Климов очнулся от размышлений, еще раз проверил бумаги. Технологию производства метанола на малотоннажных заводах предложил ему еще в начале нового века один из институтов подмосковного научного городка Троицка.

Метанол пить нельзя, в чем на собственной шкуре убедились многие пьяницы, но он служит так называемым прекурсором – исходным компонентом синтеза биотоплива.

В Европе все помешаны на биотопливе, но получение прекурсора, коим является метанол – штука трудоемкая: громоздкие заводы окупаются только при годовой мощности не меньше ста тысяч тонн. А в Европе любят все маленькое, миниатюрное. Климов навсегда запомнил, как вез того первого итальянца к очередному кондитерскому магазину мимо типографии «Московская правда».

– Что это? – спросил итальянец, когда они остановились на светофоре.

– Типография, – сказал переводчик.