Розамунда Пилчер - Карусель

— Мы с вами одинаковы, — ответила я. — Когда я была маленькой, единственное, что заставляло меня плакать, это необходимость попрощаться с Фебой, сесть в поезд и вернуться в Лондон. Но когда я вновь оказывалась дома, вместе с мамой, в своей комнате, со всеми моими вещами, все опять было в порядке. На следующий день я уже была вполне счастлива, втягивалась в привычную жизнь, прилипала к телефону и обзванивала всех друзей.

— Слезы могли наворачиваться из-за тревожного соприкосновения двух разных миров. Ничто не порождает у человека более острого ощущения неустроенности.

Я задумалась над этими словами. В них был смысл.

— Может быть, и так, — ответила я.

— На самом деле я не могу представить вас иначе как счастливой маленькой девочкой.

— Да, я была счастливой. Мои родители развелись, но они были умными и здравомыслящими людьми. Это случилось, когда я была совсем маленькой, и потому не оставило во мне неизгладимого следа.

— Вам повезло.

— Да, пожалуй. Я всегда была любимым и желанным ребенком. Большего от детства и требовать нельзя.

Дорога пошла под уклон и начала изгибаться в сторону Порткерриса. Сквозь мрак далеко под нами светились огни гавани. Мы подъехали к воротам отеля «Касл», повернули и двинулись дальше по изогнутой дубовой аллее мимо свободного пространства с теннисными кортами и ровными лужайками к широкой, покрытой гравием подъездной площадке перед отелем. Из окон и вращающихся стеклянных дверей отеля лился свет. Я припарковалась между «порше» и «ягуаром», поставила машину на тормоз и заглушила двигатель.

— Не могу избавиться от ощущения, что я не вполне в своей тарелке. Знаете, я никогда раньше тут не была. Не было никого столь богатого, чтобы меня сюда привезти.

— Заходите, выпьем что-нибудь.

— Я не одета для такого случая.

— Я тоже. — Он открыл дверь. — Пойдемте.

Мы вышли из машины, которая выглядела бесцветной и жалкой на фоне своих аристократических соседей, и Дэниел направился к вращающимся дверям. В холле было необычайно тепло, пол покрывали толстые ковры, а в воздухе стоял запах дорогих духов. Был как раз тихий промежуток между вечерним чаем и коктейлем, и потому вокруг почти не было людей: лишь человек в костюме для гольфа, читавший «Файнэншл таймс», да пожилая чета, смотревшая телевизор.

Портье бросил на нас холодный взгляд, но тут же узнал Дэниела и немедленно преобразился.

— Добрый вечер, сэр.

— Добрый вечер, — ответил Дэниел и направился прямиком в бар. Но я была в этом отеле впервые, мне хотелось задержаться и все как следует рассмотреть. Рядом находилась комната для писем, а чуть дальше, сквозь распахнутые двойные двери виднелась сильно натопленная и излишне задрапированная тканью комната для игры в карты. Там у яркого огня за столом для бриджа сидели четыре дамы. Я на мгновение задержалась, привлеченная этим зрелищем: сцена очень напоминала какую-то пьесу тридцатых годов. Мне показалось, что я где-то все это уже видела: длинные парчовые шторы, стулья, обитые ситцем, искусную цветочную композицию.

Даже на дамах были соответствующие туалеты: кашемировые кофты, нити хорошего жемчуга. Одна из них курила сигарету в длинном мундштуке из слоновой кости.

— Два без козырей.

— Пруденс, — Дэниел нетерпеливо направился ко мне, желая поторопить. — Пойдем.

Я была уже готова последовать за ним, но тут дама, сидевшая по ту сторону стола напротив меня, подняла голову. Наши взгляды встретились. Я не сразу узнала ее, но передо мной была не кто иная, как миссис Толливер.

— Пруденс, — на ее лице при виде меня появилось выражение вежливой радости, хотя мне было трудно поверить в то, что она действительно рада моему появлению. — Какой сюрприз!

— Добрый вечер, миссис Толливер.

— Что ты здесь делаешь?

Мне не хотелось подходить и вступать с ними в разговор, но ситуация вынуждала и мне ничего другого не оставалось.

— Я… я просто тут осматривалась. Никогда здесь раньше не была.

Я вошла в комнату, и остальные дамы подняли на меня глаза от карт, которые они держали в руках. Их улыбки и взгляды не оставляли сомнений в том, что они не упустили в моем облике ни одной детали: ни растрепанных ветром волос, ни старого пуловера, ни мятых джинсов.

Миссис Толливер положила свои карты и представила меня своим подругам.

— Пруденс Шеклтон. Вы, наверное, знаете Фебу Шеклтон, которая живет в Пенмарроне. Так вот, Пруденс — ее племянница…

— О, как замечательно, — сказали дамы на разные голоса, явно стремясь поскорее вернуться к игре.