Доминик Дьен - Мод навсегда

На этот раз она не смогла сдержаться и крикнула:

– Ты сошел с ума!

Никогда еще она не испытывала такого унижения. И такого бешенства. Она попробовала встать, но он опередил ее. Он стоял у нее за спиной. И тут услышала его пьяный голос, произносящий ей на ухо жестокие слова:

– Я хочу показать друзьям твою грудь.

Резким движением он расстегнул платье и обнажил ее грудь.

– Ты прелестна! – сказал Кзавье улыбаясь.

– Я же говорил вам, что она великолепна! Подойди, Брис, я знаю, что ты хочешь потрогать… Успокойся, дорогая! Она немного нервничает… Это первый раз…

Он заставил ее подняться и, не давая возможности пошевелиться, стянул платье вниз, к ногам. Ее сердце готово было разорваться. Она закрыла глаза. Это было выше ее сил – связать между собой этот кошмар и ее мужа.

– Господа, я одалживаю вам свою жену!.. К вашему удовольствию! А я подожду своей очереди!

Совершенно парализованная, она ощущала, как между ее ног скользят пальцы Бриса. Франсуа шептал ей что-то, прижавшись губами к шее, но она не понимала ни слова. Язык Кзавье скользил по ее груди Она отвлеченно подумала о юных девушках, озабоченных поисками возлюбленного. Потом вспомнила о родителях Потом открыла глаза. Слезы она сдерживала из страха. В висках громко пульсировало. В какой-то момент ей показалось, что она задыхается. Наконец из груди вырвалось сдавленное рыдание. Оно было похоже на судорожный приступ рвоты.

Брис и Кзавье, тут же прекратив свои ласки, удивленно посмотрели на нее. Глаза ее закатились, тело сотрясала дрожь.

Вдруг, нарушая повисшую в комнате тишину, Франсуа встряхнул жену и закричал:

– Ты моя! Ты понимаешь, что принадлежишь мне? Я могу одалживать тебя, кому захочу!

Кзавье сказал, вставая:

– Ну и сволочь ты все-таки!

– Давай, я тебе говорю! – жалобно настаивал Франсуа… Она моя! Продолжай, Кзавье! Брис, это же классно!

– Подожди, Франсуа! Расслабься… – прошептал Брис, высвобождая ее из объятий мужа. Ему захотелось избавиться от наваждения. – Извини, – тихо обратился он к молодой женщине. – Твой муж не предупредил нас, что ты не хочешь… Мы никого не принуждаем… Такое у нас правило…

Затем он повернулся к Франсуа и жестко сказал ему:

– У тебя потрясающая жена! У меня на нее встает, но нужно, чтобы она была согласна! И ты прекрасно это знал, приятель! Чао, красавица! – добавил он, погладив ее по щеке.

Кзавье взял со стола бутылку вина и отпил из нее два глотка. Прямо из горлышка. Затем молча вышел вслед за Брисом.

Она слышала, как захлопнулась входная дверь. Она смотрела на недопитые бокалы с вином. Потом ее взгляд упал на нетронутое мороженое, которое таяло и вытекало из креманки. Какое-то время она смотрела на свое тело. Обнаженное. Затем задула свечи и тяжело дошла до кровати, погасила настольную лампу и взглянула на светящиеся цифры будильника. Одиннадцать сорок пять. Не так уж поздно. Заметив вдруг, что дрожит, она встала и натянула футболку. Ноги были по-прежнему ледяными. Тогда она достала из шкафа пару носков. Пробивавшаяся из-под двери полоса света напоминала в этой темной спальне последний луч заходящего солнца. Она залезла под простыню. Франсуа расхаживал из гостиной на кухню и обратно. Она расслышала стук тарелок, которые он складывал в посудомоечную машину. Ей показалось, что зашумел пылесос. Затем наступила тишина. Франсуа не пришел. Ни чтобы объясниться, ни чтобы оправдаться… Холод простыней назойливо напоминал о его отсутствии. Ощущение пустоты в постели – хуже нет ничего, это как если бы у тебя ампутировали полтела Это была ее последняя мысль. Крепко сжав кулаки и подтянув к животу колени, она заснула в позе зародыша. Она была похожа на ребенка, который сердится на эту жизнь, на этот мир. Ее так ранили!

Франсуа не решился войти к ней в спальню. Он прибрался на кухне, пытаясь заслужить этим прощение. Жалкая компенсация. Сколько людей в этот момент оправдывали так внебрачные радости плоти? Тысячи. А может быть, миллионы! Потеря либидо невероятно угнетала его. Если бы речь шла о ком-то другом, он бы даже не пытался ничего предпринять. Он бы просто ушел. Но ее он любил слишком сильно. И только что увиденный им спектакль с участием приятелей вдруг как по волшебству воскресил влечение к ней. Завтра он принесет ей в постель на красивом подносе горячие круассаны и свежевыжатый апельсиновый сок. Завтра он поговорит с ней. Ему не хотелось такой жизни. И еще меньше хотелось стать одним из тех мужей, которые убирают грязные тарелки, чтобы избежать разговора о своих грязных поступках.