Галина Шкавронская - Стремнина

Для Марины Михайловны, женщины внешне интересной, по натуре очень романтичной и доброй, сумевшей на своём, не столь уж лёгком, жизненном пути как-то сохранить идеалы души и противостоять цинизму, это время стало личной перестройкой. В свои сорок семь лет она была вынуждена сосредоточить всё своё внимание на выросших дочери и сыне. Её и мужниной инженерной зарплаты едва хватало на жизнь, а повзрослевшим детям нужно было многое. И Марина Михайловна стала убеждать себя: «Я уже в годах. Обойдусь. Детям — нужнее». Это касалось почти всего, что требовало материальных затрат. Кроме того, Мария Михайловна чувствовала постоянную необходимость поддерживать детей где советом, а где — просто душевным теплом. Она старалась быть им другом, памятуя постулат: друг всегда поймёт друга и не осудит. Благодаря этому и сын, и дочь всегда были откровенны с Мариной, поверяли ей свои сомнения, переживания, прислушивались к её советам. Так Марина Михайловна постепенно убедила себя в том, что её жизнь теперь всецело посвящена детям. Личные привязанности и устремления отступили на второй план. «Какая уже личная жизнь в моём возрасте?» — рассуждала она.

Впрочем, Марина Михайловна всегда так же самозабвенно любила мужа. Надо отдать ему должное, он заслуживал такое отношение к себе — всегда был для неё надёжной опорой и близким человеком. Он разделял её чувства к детям, даря им по-мужски скупую ласку и внимание.

Про таких, как Евгений Иванович, говорят мастер — золотые руки. Он умел делать любую работу по дому, причём — с неизменно высоким качеством, аккуратно, с подчёркнутым изяществом. По натуре добрый и мягкий человек, он исповедовал высокую порядочность, когда дело касалось высоких принципов и воспитанных в нём с молоком матери идеалов. Марина Михайловна не переставала поражаться его эрудиции. О чём бы ни заходил разговор, Евгений всегда со знанием дела мог поддержать его, демонстрируя обширные знания в политике, государственном устройстве, социуме. Его дальновидные политические или социальные прогнозы, как правило, сбывались.

За много лет совместной жизни многое для супружеской четы Евгения и Марины стало как бы очевидным, само собой разумеющимся, естественным. Обоим была присуща жертвенность во имя счастья друг друга, каждый, как мог, дарил себя своим близким, не считаясь ни со здоровьем, ни с личными амбициями. И вот теперь наиглавнейшим предметом их забот стали дети, разрешение их проблем. А они могут нарастать как снежный ком, ведь и дочь, и сын вступили романтичную пору знакомств, любовных увлечений, переживаний…

Для того чтобы осознать это, следовало как бы приподняться над повседневной рутиной быта, и Марина Михайловна не без внутренней гордости считала, что ей это удаётся… Она дипломатично направляла и сына, и дочь, став как бы их вторым «я». И получала от этого огромное удовлетворение. Права ли была она, настроив себя на подобную самоотдачу? Наверное, только сама жизнь может ответить на этот вопрос. Значит, нужно жить. Жить в полную силу!

В этот день ничто не предвещало беды. Яна с утра бегала в поисках работы: прежде чем подавать документы в университет на вечернее отделение, нужно было трудоустроиться. Вечером, собравшись за ужином, семья обсуждала события дня. Больше всего новостей было у молодёжи. Костя, старший брат Яны, неизменно считавший себя «самым умным и эрудированным», рассказывал о своих делах в университете и с высоты своего «положения» критиковал сестру: «Это надо было вот так сделать! А об этом как раз на собеседовании говорить не следовало!»

Яна морщилась, но внимала этим поучениям. Её иногда раздражал знающий себе цену брат-интеллектуал, выросший на огромном количестве прочитанных им художественных и научно-популярных книг. У неё с ним, казалось бы воспитанных в одной семье, были разные духовные ценности, разные взгляды на жизнь да и по складу характера они тоже были совершенно разные — лёд и пламень. Каждый был по-своему хорош, отмечен многими положительными качествами, но по отношению к реалиям жизни заметно отличались. При этом каждый по отношению к другому допускал не обидную, но по-родственному заметную снисходительность. Например, Костя безапелляционно указывал сестре: «Тебе бы читать больше!», а Яна не задерживалась с ответом: «Ты зарос в своих книгах — и за ними жизнь не видишь!» Вот и сегодня, обменявшись не злыми колкостями, брат с сестрой разошлись по своим комнатам.

Мать, закончив хлопоты на кухне, зашла к Яне. Она, согнувшись, лежала на диване, в её глазах плескалась боль.