Руфь Уолкер - Мишель

«Судьбы катится колесо..» Русское название трилогии празднично и феерично, в нем вся атмосфера циркового бытия. Лучезарная колесница цирковой династии Брадфордов-Лэски катится через тернии к звездам, и скоро она станет четырехколесной по женской линии..

Перестук колес и покачивание вагона убаюкали Мишель. Разбудила ее тишина. Девочка открыла глаза, но еще до того, как окончательно проснулась, расплылась в блаженной улыбке.

Было очень-очень рано, и единственное, что она смогла различить, — серый прямоугольник окна над своей полкой. Поуютнее завернувшись в теплое стеганое одеяло, Мишель с удовольствием подумала о предстоящем дне… а впрочем, нет, о многих днях, о неделях и месяцах, которые ждут ее впереди, потому что на этот раз папа настоял на своем, и это лето они с братом Дэнни проведут, путешествуя с цирком, и так будет, пока не начнется осень, а вместе с ней и школа.

Существовала и еще одна причина для хорошего настроения — она сумела наконец-то приструнить братца, которому совсем недавно исполнилось семнадцать и корый всеми правдами и неправдами стремился избавиться от общества младшей сестры. А это было ужасно обидно. Ведь Мишель уже четырнадцать! Но даже когда она была маленькой, она всегда умела держать язык за зубами и никогда не жаловалась на брата. И дело было совсем не в том, что она боялась Дэнни, — просто она знала, что если бы наябедничала папе, то Дэнни получил бы хорошенькую взбучку. А Мишель жалела брата, потому и молчала.

Да уж! Много чего про Дэнни ей было известно. Например, про пожар прошлой зимой, когда цирк остался без конюшни. Брат с мальчишкой-конюхом курили на чердаке, и кто-то из них уронил в сено спичку или зажженную сигарету. Конюх сразу смылся, а Дэнни бросился гасить огонь. Вообще-то он молодец — не растерялся и даже спас лошадей. Только Мишель все равно было очень смешно, когда все-все, включая папу и дедушку Сэма, хлопали его по плечу и называли «наш герой». Она-то прекрасно знала, какой он герой.

Поскольку с лошадьми ничего не случилось, она промолчала, когда мальчишку-конюха поймали и дедушка Сэм орал на него и топал ногами. В конце концов, тот действительно был виноват — другое дело, что не он один. На следующее утро Мишель сообщила Дэнни, что все знает, но вместо слов благодарности брат обозвал ее «дурой» и разными другими отвратительными словами. Мишель от обиды расплакалась. Дэнни все-таки стало стыдно, и он пообещал ей:

«Ладно, Морковка. Я перед тобой в долгу».

Мишель снова улыбнулась: вот сегодня пусть этот долг и возвращает! Она уже догадалась, что Дэнни и его дружок Бобби что-то замышляют в Атланте, и потребовала, чтобы брат взял ее с собой. Нельзя сказать, чтобы Дэнни очень обрадовался.

— Я знаю, что ты поспорил с этим придурком Бобби Дюганом, — сказала она вчера вечером, когда они садились во второй вагон циркового поезда. Боба, работавшего на кухне и странно пялившегося на нее, Мишель недолюбливала и не считала нужным скрывать своего отношения к нему. — Если не возьмешь меня с собой, я все расскажу папе.

— Но это же шантаж! — возмутился Дэнни. В отличие от Мишель, которая унаследовала от матери рыжие волосы и голубые глаза, он пошел в отца — темноволосый и кареглазый, разве что в свои семнадцать он был уже на два дюйма выше родителя. Как обычно, он лениво и добродушно посмеивался, но Мишель не спускала с него настороженных глаз — она слишком хорошо знала коварный характер брата.

— Может быть, но поджигать конюшни — еще хуже, — въедливо сказала Мишель. — Я слышала, как вы с Бобби о чем-то договаривались днем во время предобеденной молитвы. (Предобеденная молитва, прочитанная отцом О'Рурком перед отъездом из Орландо на летние гастроли, была давней традицией цирка.)

— Ух, вредина… — прошипел Дэнни. — Однажды твои длинные уши доведут тебя до беды!

— Ты у меня в долгу, потому что я ничего не сказала папе про пожар! — парировала Мишель. — И ты просто обязан взять меня с собой.

— Чтобы ты у меня там под ногами путалась?

— Нет, Дэн! Обещаю, что не буду тебе мешать! — торопливо заверила она, чувствуя, что Дэнни начинает сдаваться.

— Ну… ладно. Но если там с тобой что-нибудь случится — пеняй на себя. Договорились?

— Договорились. Я сама о себе позабочусь.

— И только попробуй мне потом сказать, что я тебя не предупреждал, чертова Морковка! — мрачно сказал брат.

Мишель только усмехнулась. Она своего добилась, и всякие там оскорбления уже не имели значения. Дэнни скорее умрет, чем признается, что уступил сестре, но вообще-то он любил ее. Ну а Мишель просто обожала старшего брата. По правде говоря, он иногда доводил ее до слез своими дразнилками, зато сколько раз он за кее заступался, а бывало, даже брал на себя ее вину — например, когда однажды дождливым вечером Мишель впустила в дом кошку и та описала мамин персидский ковер.