Дарья Волкова: Игра стоит свеч

— К черту романтику! Я хочу секса!

Она даже успела разок хихикнуть, прежде чем он ей заткнул рот поцелуем.

Ее тонкие пальцы соскальзывают по капоту от его резких движений сзади. Колени подгибаются, несмотря на то, что одна его ладонь придерживает ее за животик, в то время как другая властно давит на поясницу. С губ ее неудержимо срываются стоны, от которых он… еще пара таких же глубоких движений, протяжный стон, теперь уже его, и они обессиленно заваливаются на капот «Импрезы». И, продышавшись, спустя минуту-другую:

— Черт, я старею… Я даже не успел понять, как кончил. Прости.

— Даже не знаю, смогу ли простить…

— Я постараюсь… реабилитироваться… в твоих глазах… и между твоих ног.

У нее заходится дыхание. От его слов. И от его дальнейших действий.

— Кайл… — ее пальчик рисует на его влажной груди какой-то замысловатый узор.

— Ммм…

— Три раза, Кайл…

— Впечатлен твоими математическими способностями. Американская система образования частично реабилитирована в моих глазах. Ой, — его традиционно щипают, в этот раз — за бок.

— Без презерватива, Кайл!

— Какая наблюдательность! Но из резины тут были только покрышки… Не мой размер, милая, как бы я себе не льстил.

Она не выдерживает и прыскает.

— Сознайся, ты сделал это специально!

— Разумеется. Это единственный способ отвлечь тебя на что-то. Чтобы ты не лезла в мои дела.

— Ты не хочешь, чтобы я лезла в твои дела? — против воли, голос ее звучит расстроенно. — Все еще сердишься?

— Не сержусь, — прижимает ее к себе со вздохом. — И… лезь в мои дела. В душу. В сердце. Будь со мной. Не оставляй меня. Всегда.

— Всегда, любимый.

— Где вас черти носили? — заспанная Тереза Падрони трет глаза, встречая сына с невесткой в дверях.

— Работали, мам, — Кайл целует мать в щеку.

— Ясно, — невозмутимо отвечает Тереза. Незаметно качает головой. Опять Ники засос на шею поставил, неисправим.

— Как Джо?

— С трудом, но мне удалось убедить его, что с плюшевым медведем тоже можно спать в обнимку.

Кайл усмехается.

— Он на нашей кровати?

— Ну, разумеется.

— Так, чур, я первая в душ, — Николь зевает. — Падаю с ног.

Тереза понимающе кивает, Кайл смущенно хмыкает.

— Да две ванной же, — отвечает Тереза. — Идите уже оба быстро в душ и спать — ночь на дворе.

— Все, ушла, — Ники легко приобнимает свекровь, целует в щеку. — Спокойной ночи, Тереза.

— Спокойной ночи, девочка. Отдыхай.

Николь скрывается в ванной.

— А ты чего ждешь? Я покараулю, чтобы Джо не проснулся.

— Мне кажется, ты хочешь что-то мне сказать, мам?

— Хочу, — слегка улыбается Тереза. Потом становится серьезной. — Во-первых, ты ведешь себя с женой как животное. Вспомни, сколько тебе лет!

— Мама! — смущенно и одновременно возмущенно парирует сын. — Мне… хм… не очень комфортно говорить с тобой на эту тему, но уверяю тебя! Ники не против.

— Смотри, не залюби ее насмерть. Опять вон у нее синяк на шее.

— Мама!

— Ладно, люди взрослые, сами разберетесь, — соглашается Тереза. — Я, собственно, про другое хотела сказать.

— И?

— Звонил Тома. Габриэлла беременна.

— А вот это, — широко улыбается Кайл, — по-настоящему хорошая новость!

Когда он вышел из душа, оба его белокурых ангела уже сопели. Кайл убрал с кровати ненужного теперь плюшевого медведя, лег на его место. Длины его руки хватило, чтоб обнять обоих самых дорогих ему людей. Ник что-то пробормотала, не просыпаясь. Джо завозился, устраиваясь поудобнее, привычно уперся круглой розовой пяточкой отцу куда-то в район печени, удовлетворенно вздохнул во сне и затих. И через пару минут сопели все трое.

— закрытая для доступа публики территория, где располагаются зоны управления гонкой.

— устройство, способное реагировать на повороты тела, на котором оно установлено, относительно инерциального пространстве.

Начос* — популярная закуска мексиканской кухни.

Шринк* — слэнговое выражение, означающее психиатра, реже — терапевта.

Vade in расе — В переводе с латыни — «Иди с миром». Фраза, которую произносит католический священник при отпущении грехов после исповеди.

альфахорес — традиционное аргентинское печенье

pene— пенис(ит.)