Даниэла Стил: Отзвуки эха

Беата и Ульм покорно шли за родителями.

— Ты хотя бы повеселилась этим летом? — тихо спросил Ульм у Беаты. Он был единственным, кто серьезно беседовал с ней, допытываясь, о чем она думает. Хорст и Бригитта были слишком заняты собой и развлечениями, чтобы тратить время на умные разговоры с сестрой.

— Да, — кивнула Беата с застенчивой улыбкой. Хотя Хорст и был ее братом, девушку не переставали удивлять его внешность и доброта. Он был человеком мягким, спокойным и как две капли воды походил на отца в молодости — высокий блондин спортивного сложения. Его голубые глаза и светлые волосы часто сбивали с толку незнакомых людей, потому что Хорст совсем не был похож на еврея. Разумеется, в Кельне ни для кого это не было тайной, но принимали Витгенштейнов в самых аристократических кругах. Некоторые члены семейств Гогенлоэ были школьными друзьями отца. Витгенштейны были так уважаемы и известны, что для них гостеприимно распахивались все двери. Но Якоб ясно дал понять детям, что судьбу следует связывать исключительно с единоверцами. Собственно говоря, это даже не было предметом обсуждения, никто из детей и не подумал бы оспаривать мнение отца. Витгенштейнов везде принимали с распростертыми объятиями, но и в их кругу было немало достойных молодых мужчин и женщин. Недостатка в женихах и невестах не было.

Посторонний никогда не посчитал бы Ульма и Беату родственниками. Братья и сестра Беаты удались в отца, такие же высокие и белокурые. Словно по контрасту с ними, Беата походила на мать: миниатюрная, хрупкая, тоненькая брюнетка, с волосами цвета воронова крыла и фарфорово-белой кожей. Единственное, что она унаследовала от отца, — огромные голубые глаза, оттенком темнее, чем у братьев или Бригитты. Глаза матери были темно-карими, но если не считать этого небольшого различия, Беата была ее копией, чем втайне восторгался отец. Он и после двадцати восьми лет брака был по-прежнему влюблен в свою жену, а улыбка Беаты напоминала ему о той семнадцатилетней девочке, на которой он когда-то женился. И это сходство неизменно трогало его. Поэтому отец обожал Беату, и Бригитта часто жаловалась, что он больше любит старшую сестру и позволяет ей все. Правда, желания Беаты были достаточно скромными, а вот планы Бригитты оказывались куда более рискованными. Беата охотно оставалась дома, читала или занималась. Отец единственный раз рассердился на дочь, застав ее за чтением английского перевода Библии.

— Это еще зачем? — строго спросил он, увидев, что читает шестнадцатилетняя Беата. В то время она увлеклась христианским учением и прочла почти весь Ветхий Завет.

— Но это так интересно, папа! Каждая история — просто шедевр, и многое совпадает с нашей верой. Оказывается, у нас много общего с христианами!

Правда, в тайне она предпочитала Новый Завет, но отец посчитал все это не столь уж безобидным и вскоре отобрал у дочери Библию. Он не желал, чтобы она читала подобные книги, и посоветовал Монике получше следить за Беатой. Дело в том, что девушка превратилась в настоящего книжного червя, она проглатывала все, что только смогла достать, включая труды Аристотеля и Платона. Ее увлекли греческие философы, и даже отец был вынужден признать, что, родись Беата мужчиной, она могла бы стать выдающимся ученым. Но сейчас Якоб желал, чтобы Беата поскорее вышла замуж, а Ульм нашел себе невесту. Однако время шло, за Беатой никто не ухаживал, и Якоб уже начинал побаиваться, что она останется старой девой. Ее серьезность и любовь к учебе отнюдь не способствовали успеху в обществе. Он сам собирался кое-что предпринять этой зимой, но война все расстроила. Так много мужчин забрали в армию, так много знакомых молодых людей погибли за последний год. Ненадежность будущего тревожила.

Якоб считал, что Беате нужен не слишком молодой муж, человек зрелый, который мог бы оценить ее интеллект и разделить интересы. Такого же неплохо бы найти и для Бригитты, нуждавшейся в твердой руке. Хотя Якоб любил всех своих детей, старшей дочерью он гордился безмерно. Себя он считал человеком мудрым и сострадательным, к кому можно без колебаний обратиться за помощью. Беата глубоко любила и уважала и своего отца, и свою мать, хотя не могла не признать, что с матерью ей легче и свободнее разговаривать, — она не так подавляет, как отец.

Якоб, не менее серьезный, чем Беата, не одобрял легкомыслия младшей дочери.

— Как бы мне хотелось, чтобы ты не возвращался на фронт, — грустно взглянула на брата Беата. Остальные успели повернуть назад, и теперь они с Ульмом оказались намного впереди них.