Татьяна Герцик - Вынужденный брак

Потом было еще несколько аморфных встреч у нее дома, во время которых он дал ей увериться в своей полной безопасности. Естественно, ему, как нормальному мужику с нормальными рефлексами, хотелось вовсе другого, тем более что после их жарких объятий в день рождения Женьки ему больше никого не хотелось обнимать, но он старался не спугнуть ее и терпел, напрягая все свои силы.

А что ему еще оставалось? Она и без того ясно давала ему понять, что он ей не нужен, и выносила их встречи только благодаря его поразительному чутью, позволявшему своевременно говорить ей «до свидания».

Если честно, это ужасно бесило, но он вел себя как умненький кот, выследивший на редкость осторожную, но исключительно сладенькую мышку. Это сравнение не совсем отвечало правильной оценке происходящего, но льстило его самолюбию.

Придет и его час, и эта холодная с виду женщина будет спать в его постели, прижимаясь к его обнаженному телу своей мягкой прохладной кожей. От этих мыслей начинала бурлить кровь, как у юнца, и он терзался недостижимостью желаемого.

У дверей подъезда подбросил в руке коробочку конфет, недовольный ее легковесностью. Кружевные квадратики внутри тихо и укоризненно зашуршали. Он пожал плечами, ничего больше не придумав, и стал подниматься по вонючей лестнице, стараясь поскорее миновать нижние этажи. На четвертом поправил пиджак и позвонил.

Наталья открыла дверь не сразу, со страдальческой гримасой отрываясь от маленькой книжки в левой руке. При взгляде на него у нее потемнели глаза, и ему подумалось, что она сейчас недовольно протянет: И когда это кончится? – но она только кивнула и пропустила его в комнату.

– Помешал? – он кивнул на руку, упрямо не выпускающую книжку, и она сухо признала:

– Да.

Он постарался быть галантным и неловко разрешил:

– Да вы читайте, читайте, я вам мешать не буду.

Посмотрев на него, как на помешанного, она изящным движением возложила книгу нараспашку на кипу неглаженного белья, и пригласила его присесть. Села напротив и с немалым интересом стала следить за его мучениями. Подумав: поделом – зачем навязывается! – он начал смешной разговор ни о чем.

Наталья Владимировна с укором смотрела на этого холеного неглупого мужчину, мешающего ей отдохнуть. Неужели он не понимает, что после недели, проведенными с шумливыми детьми, ей хочется одного – покоя. Но тут же укорила себя в непоследовательности, – можно было просто не брать трубку, ведь прекрасно видела, чей телефон высветился на дисплее определителя. Но она обещала ему отвечать на звонки, а обманывать нехорошо.

Она сердито посмотрела на Николая, абстрактно рассуждающего о прогнозах погоды, вредных синоптиках, съемках из околоземного пространства, и вздохнула. Он, как никто, заставлял ее почувствовать себя настоящей женщиной – непоследовательной и нелогичной. А она столько лет пыталась превратить себя в подобие умной, здраво мыслящей машины.

Ей стало немного жаль себя. Ну, чего к ней привязались эти мужики? Сидели бы себе дома, футбол бы смотрели или еще чего, и не мешали ей жить так, как хочется. Вот и вчера к ней заявился нежданный посетитель – Евгений Георгиевич. Она бы не открыла, если бы сообразила, что за дверью чужой. Но она зачиталась, уж больно интересная попалась книга, и повернула замок чисто машинально.

Евгений вел себя точно так же, как в прошлый раз – то есть считал, что он подарок на блюдечке. Для сотни других женщин это так и было, но не для нее. Ей в принципе не нужны были мужчины. Он что-то говорил о любви, привязанности, как им будет хорошо, когда они будут вместе, но в его словах ей слышалось другое – как мне будет хорошо, если она вдруг предаст все свои принципы и останется с ним.

Как вытянулось у него лицо, когда она холодно сообщила ему, что не собирается становиться причиной несчастья другой женщины! Он попытался опровергнуть ее слова, но ничего не смог придумать, поскольку это была правда. Нелицеприятная, некрасивая, ничем не исправляемая. В конце концов до него дошло, что менять свое решение она не собирается, и он ушел, раздосадованный и сердитый. Не несчастный, это она чувствовала, а именно раздосадованный и сердитый.

Вполне возможно, он и чувствовал к ней нечто непонятное, но больше всего его заела рутина своей собственной семейной жизни. Объелся жирного семейного счастья. Если бы Лариса почаще напоминала ему о том, что она не прислуга, а такой же человек, как и он, или порой возникала хотя бы призрачная конкуренция, Евгений и не думал бы о побеге из теплого гнездышка, свитого домовитой женушкой. Хотя, если быть до конца честной с собой, ей было лестно, что она одержала победу там, где промахнулась Лариса – уж слишком та была уверена в своем превосходстве.