Татьяна Герцик: Брак по контракту

Больничная палата угнетала холодным светло-серым цветом стен. Ужасно хотелось плакать, но Полина старательно улыбалась застывшими губами. Слезы стояли близко, у самых глаз, и она боялась моргнуть, опасаясь, что они польются потоком.

Лежавшая на узкой больничной койке мать сочувственно пожала ей руку и тихо попросила:

– Не переживай так, Поля! У всех свое время. Видимо, пришло мое. Мы же ничего не можем сделать, правильно? Значит, нужно смириться, как смирилась я. Не грусти обо мне, не надо. Ты молода, красива, у тебя вся жизнь впереди. Думай о хорошем, и все будет хорошо.

Сердце Полины сжалось от невыносимой боли.

– Мамочка, не надо сдаваться, я прошу тебя! Борись, ты не одна! Помни, я сделаю все, чтобы ты жила!

Ольга Михайловна грустно кивнула и закрыла глаза, давая понять, что она устала. Дочь тут же перестала натужно улыбаться и вытерла мокрые от слез глаза. Тихонько встала и пошла к выходу. Сидевшая за столом в коридоре медсестра в стандартном белом халате сочувственно посмотрела на ее бледное лицо и виновато отвела взгляд. Здесь ее матери никто помочь не мог.

Выйдя из унылого здания больницы, Полина дала волю слезам, жалко шмыгая носом. Мама никогда ни на что не жаловалась, почему-то считая, что не стоит грузить своими проблемами никого, даже единственную дочь. Вернее, ее особенно. И вот результат: затянутая болезнь оказалась смертельной.

Маму можно было спасти. Как сказал ей лечащий врач еще неделю назад, на западе это не проблема. В Германии операция и восстановительное лечение обойдется в сто тысяч евро. А если по линии здравоохранения – даже меньше, в восемьдесят. Если ей удастся раздобыть деньги, пусть она тут же позвонит в больницу, секретарь все организует, опыт имеется. Две недели в запасе у нее еще есть.

И вот из этих двух недель одна уже прошла. Где Полина только не была! И в благотворительных фондах, и в банках, и в разных компаниях. Везде отказ! Школа, где мама работала учителем иностранных языков, выделила двадцать тысяч рублей, да столько же собрали ее коллеги, тоже учителя. Плюс личные сбережения мамы и ее, Полины. Набралось сто тысяч рублей. Это было каплей в море. Жалкой каплей.

Сердце не просто болело, оно ныло так, будто кто-то ковырялся в нем тупым ножом. Ей никогда эти восемьдесят тысяч евро не набрать. Мамина квартирка в маленьком городке тянет на десять тысяч евро, и все!

Невдалеке затормозила черная «тойота». Полина шарахнулась в сторону. Из машины неторопливо выбрался крупный мужчина средних лет, и она с облегчением вздохнула. И тут же рассердилась на себя.

Доколе она будет нервничать, увидев черную «тойоту»? Давно забыть пора! Но перед глазами стояло упрямо-надменное лицо Анатолия, не желая исчезать. Полина сердито нахмурилась. Она забудет этого альфонса! Забудет!

Сколько они прожили вместе? Два года? Она, глупая, думала, что им хорошо вместе. Но оказалось, что хорошо было только ей. Анатолий же мечтал о крутой иномарке, собственной квартире, возможности отдыхать на Майорке. Она тоже хотела того же, но вот пути достижения у них оказались совершенно различными. Она считала, что они всего добьются сами, конечно, со временем, а Анатолий хотел всего и сразу.

Как он сказал ей в их последний разговор? Он не собирается ждать, когда состарится, поэтому и уходит к той, кто может обеспечить его всем, что ему нужно?

А она еще плакала и умоляла его остаться! Какая же она дура!

Полина высокомерно вздернула точеный нос. Если бы она знала, что умудрится влюбиться в откровенного альфонса, то в сторону Анатолия никогда бы не посмотрела! Но хорошо, что они выяснили свои отношения вовремя, а не лет этак через десять-двадцать, когда жизнь была бы уже прожита.

Она прекрасно обойдется без него, а он пусть живет со своей распрекрасной женой, раз та смогла обеспечить его всем, о чем он мечтал! Правда, она старше его на пятнадцать лет, но сейчас это такие пустяки! Сколько подобных Анатолию купленных мужей, не счесть. Не он первый, не он последний. Как таких раньше называли на Руси? Подживотниками? В точку про него!

Показалось серое здание конторы. Полина замедлила шаг, глубоко вдыхая морозный воздух, пытаясь успокоиться. Она не любила выставлять напоказ свои чувства. Даже ее подружка Аня всегда говорила ей, что она скрытная. Наверняка это так и есть, но переделывать себя она не собирается.

В просторном вестибюле было пусто. Сидевший за столом охранник неохотно оторвался от монитора и окинул ее цепким взглядом. Кивнув в знак узнавания, снова уткнулся в монитор. Теоретически он глядел в камеры внешнего и внутреннего наблюдения, но Поля подозревала, что на копме открыт какой-нибудь завлекательный фильм, а то с чего бы ему так пристально пялиться в экран? Как правило, ничего особо интересного ни в здании, ни вокруг него не происходило.