Джудит Крэнц - Звездная пыль

Она бы вернулась в церковь, не пропустила бы ни одной утренней мессы, исповедовалась бы каждую неделю, если бы могла дожить до сорока пяти. Она просит только об одном — чтобы ей позволили дожить до среднего возраста, этого поистине райского момента, которого боятся все актрисы. Она бы никогда больше не стала заниматься любовью с Сэмом, если бы могла дожить до сорока пяти. Она не стала бы есть деликатесов, перестала бы пить и покупать цветы, если бы только дожить до сорока пяти. Она бы бросила любимую работу, бросила бы Сэма и работала бы по восемьдесят, нет, по сто двадцать часов в неделю в приюте для бездомных… Она бы сделала все, что угодно. Даже стала бы монахиней, только бы дожить до сорока пяти. Тесса горько улыбнулась собственному безумию. Да уж, куда ей в монахини.

И тут Тесса вдруг увидела, что методично, неторопливо рвет в мелкие клочья белое вечернее платье, купленное накануне. Все вокруг нее было усыпано нитками, шнурками, полосками белой ткани. Она даже не заметила, что рвет его. Откуда столько силы? Неистовство горя? Она, кажется, собиралась вернуть покупки? Черта с два! Тесса собрала вещи и швырнула их в один из встроенных платяных шкафов.

Только одно она знала наверняка: лечиться она не станет. Никакого облучения, никакой химиотерапии. Она не желает ни одной минуты дарить врачам ради того, чтобы присутствовать на свадьбе внучки, которой у нее нет. Ее не ожидает ни очередная годовщина свадьбы, ни выпуск в колледже, ничего подобного. У нее нет будущего.

Тесса почувствовала, как густой, черный, непроницаемый туман депрессии, отчаяния, безнадежности опускается на нее. Она поняла, что если немедленно не придумает что-то, то так и проведет отпущенные ей судьбой два года, жалея себя. Она потратила несколько лет своей жизни, горюя о Люке. После его смерти ей показалось, что жить больше незачем. Какой же дурой она была! Какой расточительной и беспечной! Драгоценные дни прошли, пролетели впустую. Значит, у нее нет ни одной минуты, чтобы оплакивать себя. Этой роскоши она уже не могла себе позволить.

Что же осталось? Сэм? Но как долго ей удастся скрывать от него правду? Как долго они смогут любить друг друга, пока тень неизбежного не омрачит их отношения? Работа? Кэсси она сыграть не сможет. У нее не будет времени закончить фильм. И потом, теперь никто не оформит ей страховку. Итак, в лучшем случае она будет наблюдать, как Мэрил Стрип играет роль ее жизни. Или не Мэрил Стрип — это уже безразлично. Друзья, Сэм, работа, десятки лет мировой известности, славы и двенадцать лет жизни с Люком, созданный ими мир для двоих… Ей досталось больше, чем другим.

Неважно. Неважно, что ей там досталось — ей будет отказано в том, чем пользуются зрелые женщины. Ей уже не исполнится ни сорок, ни пятьдесят, ни шестьдесят… Она никогда этого не примет, никогда с этим не смирится, но это факт и с ним придется считаться.

Тесса представила себе свою жизнь в виде постепенно разматывающейся ленты и увидела, какой коротенький кусочек остался. Ну и пусть. Она проживет каждый день так насыщенно и ярко, что время растянется. На мгновение ей удалось убедить себя, что ничего не случилось, что она сможет и дальше беззаботно жить день за днем, но это длилось лишь мгновение. Лента становилась все короче, уменьшаясь.

Но… Но ведь кое-что она просто обязана сделать. Только это она и может, только на это у нее и хватит времени. В этом ей никто не посмеет отказать. Только так она сумеет что-то оставить после себя, чтобы люди поняли — у Тессы Кент, звезды экрана, была и другая жизнь, помимо фильмов. Это будет частица ее самой, она переживет Тессу и будет совсем другой.

Она может помириться с Мэгги. Она может заново узнать свою дочь. Она может попытаться преодолеть разрыв между ними.

Для этого у нее достаточно времени. Ее жизнь скоро оборвется, но это будет не так внезапно, как гибель ее родителей и смерть Люка. У нее еще осталось время, время для Мэгги.

Мэгги! У нее есть дочь, и у ее дочери когда-нибудь будут дети. Никакая болезнь этого у нее не отнимет. Это будут потомки Тессы Кент, которые будут знать, что Тесса Кент жила на этом свете.

Но тут радостное возбуждение оставило ее. Прошло пять лет с того момента, когда Мэгги отказалась принять наследство, которое ей оставил Люк. Она могла бы иметь сотни тысяч долларов годового дохода. Задумалась ли Мэгги хотя бы на мгновение, от чего она отказывается, пытаясь разорвать все узы, которые связывали ее с матерью? Вероятно, нет. Она была слишком молода, чтобы осознать это. Но этот жест ясно дал понять, что она достаточно взрослая, чтобы принимать собственные решения. Мэгги раз и навсегда решила, что матери нет места в ее жизни.