Татьяна Герцик - Начнем всё сначала

– Что это такое? Я же никогда не плачу!

Он тоже вздрогнул и настойчиво попросил:

– Поплачь, это хорошо. Пусть боль и обида выйдут со слезами. Не сдерживайся, плачь! – и обнял ее, гладя спину, стараясь помочь отпустить застарелое страдание.

Жанна рыдала, больше не превозмогая слезы, а он молча гладил ее горячими руками, истово надеясь на изменение их отношений. Но вот рыдания стихли, и она тихо попросила:

– Я в порядке. Уходи, пожалуйста, скоро придет Аня.

Он тихо прошептал:

– Ну, хорошо, сейчас я уйду. Но завтра вечером приду к вам. Буду просить у Дмитрия Сергеевича твоей руки. Ты выйдешь за меня? Ты же знаешь, я давно тебя люблю!

Жанна заколебалась, но, вспомнив свои мысли и переживания всего-то час назад, порывисто сказала:

– А как же Наталья?

Павел тяжко вздохнул.

– Она ко мне никакого отношения не имеет. Подробнее сказать я тебе пока ничего не могу. Но, надеюсь, до субботы этот узелок развяжется.

Жанна успокоилась. За годы, проведенные рядом с ним, убедилась, что он человек прямой и врать не станет.

– Хорошо.

Он испуганно уточнил:

– Что хорошо?

– Я выйду за тебя.

Павел радостно выдохнул и поцеловал ее глаза, озорно шепча:

– А может, мне остаться?

Чуть поколебавшись, Жанна всё же отказалась:

– Нет, не хочу позориться перед сестрой. Уходи!

Он бесшумно выбрался из-под одеяла и исчез в окошке, чуть зашуршав сеном. Она расслабленно вытянулась на матраце, часто и натужно дыша. Провела рукой по лбу, стараясь стереть тревогу. Но ощущение неуверенности не проходило. Правильно ли она сделала? Ведь она знает Павла вовсе не с лучшей стороны. Это сейчас он такой примерно-образцовый, а вдруг ему снова захочется чего-то новенького, и он примется за старое?

Жанна заметалась. Осознание сделанной ошибки грозило захлестнуть с головой. И когда на сеновале вновь раздался тихий шорох, она нервозно воскликнула:

– Это ты, Аня? Где ты так долго?

Но в ответ послышался голос Павла:

– Нет, это я. Я видел Аню и объяснил ей, что мы решили пожениться. Она не придет. И, если честно, мне что-то стало жутко не по себе. Ты что, передумала?

Она замялась, с трудом подбирая слова. Он протянул, мгновенно всё поняв:

– Почему?

Подрагивающим голоском она объяснила:

– Боюсь. Ты слишком ненадежный. Ты уже столько горя мне принес, и…

Договорить он ей не дал. Быстро скинув одежду, растянулся рядом и обнял ее.

– Это всё в прошлом. Я давно изменился. И мне очень стыдно за то, как я вел себя тогда. Но поверь, это больше никогда не повторится! – И, застонав, прижал ее к себе.

Жанна не хотела его слушать, не хотела верить. Ее кидало от надежды к разочарованию, от веры к неверию. Догадываясь о ее состоянии, Павел прибег к единственно доступному ему средству: он попытался ее соблазнить, как в первый год их знакомства.

Обхватив ее голову, он принялся нежно, но неотвратимо целовать ее лицо.

– Не сопротивляйся мне, дорогая, ты же любила меня, вспомни это!

Она возбужденно прошептала:

– Да, и это очень дорого мне обошлось!

– Это прошло, сейчас у нас новая жизнь, и я больше никогда тебя не подведу!

Жанна хотела возразить, но он не дал, закрыв ее рот губами. Его язык коснулся ее языка в немой ласке, и перед глазами у нее запрыгали огненные зайчики. Желание, схороненное глубоко внутри и старательно подавляемое все эти годы, вулканом вырвалось наружу. Застонав, она всем телом прижалась к нему. Дрожащими от волнения руками он снял с нее топик и шелковые шортики.

Не давая опомниться, не прекращая ласк, всё теснее прижимался к ней. Она чувствовала его восставшую плоть, но это ее уже не пугало. Ее уже ничто не пугало. Мысли спутались, страх и горечь исчезли, растворившись в огне его поцелуев. Она призывно изогнулась и раздвинула ноги, страстно желая продолжения.

Павел, благодарно шепнув: – Спасибо! – быстрым движением оказался наверху и решительно взял ее в плен, стараясь дышать размеренно и спокойно, желая продлить единение. Но не смог. Страсть тут же превратила его в сгусток желания, и он, несколько раз дернувшись, закончил, выдохнув ее имя.

Но не стал ложиться рядом, как она ожидала, а замер, не желая покидать ее. Ей было трудно дышать, и она нерешительно пошевелилась, давая ему понять, что ей тяжело. Но Павел лишь приподнялся на локтях, глядя в ее глаза горящим взглядом. Со страстью выдохнул:

– Я люблю тебя! – и принялся нежно целовать ее лицо, шепча ласковые слова.

Она не протестовала. Боль больше не терзала душу, но и доверия не было тоже. Он ласкал ее с всё нарастающим напором, и она вдруг поняла, что ей всё равно, что было раньше, важно лишь то, что есть сейчас. Тихонько вздохнув, расслабилась, и только тогда поняла, как напряжен был каждый мускул.