Вера Кауи - Наследницы

Напрасно, она не потрудилась даже распечатать их. Первое письмо вернулось ко мне разорванным в клочки в другом конверте, все остальные просто отсылались назад с надписью: «Адресат выбыл. Вернуть отправителю».

Блэз, я прошу тебя, убеди ее прочесть эти письма. Мне нужно, чтоб она поняла причины, побудившие меня совершить то, что она сочла предательством и отказалась простить. Когда-то мы с ней были очень близки. Я любил ее всем сердцем, и она платила мне тем же. Я никогда не перестану сожалеть о том, что принес ей много горя, вот почему я так упорно добивался примирения. Беда — и мой жизненный крах — в том, что она не хочет простить.

Я мечтаю о том, чтобы моя маленькая Кэт — так я ее называл — продолжила дело Деспардов. Она плоть от плоти моей. У нее глаз и чутье Деспардов. Совсем малюткой я каждую субботу брал ее на аукцион и дал ей торжественное обещание: когда-нибудь все это будет принадлежать ей. Я сдержал слово. Я возлагаю на нее большие надежды. В пять лет она проявляла задатки прирожденного знатока антиквариата, в десять могла безошибочно отличить подделку от подлинника, верно атрибутировать вещь, расшифровать китайские иероглифы, обозначающие время и место изготовления. Она унаследовала то, чего не приобрести никакими усилиями: природный вкус своих предков. Она должна занять место за письменным столом, где я просидел тридцать пять лет. В ней течет кровь Деспардов, и ей по праву принадлежит наследство и имя, которое она отвергает — Кэтриона Деспард.

Но я не могу забыть и о своей падчерице. Я оставляю ей филиалы в Париже, Женеве, Монте-Карло и Гонконге — в этом последнем городе она вела дела самостоятельно. Каждой из них я даю год, в течение которого им нужно будет проявить себя. Та, у которой будет больший годовой доход, получит «Деспардс Интернешнл». Но, чтобы Кэтриона освоилась с делами, требуется время. Талант не заменит опыта, которого у Доминик предостаточно. Если я умру в начале или конце финансового года, который начинается 1 января, то первый год пойдет на обучение — это справедливо Но если моя смерть наступит в середине финансового года, тогда остаток года пойдет на обучение, и испытательный срок начнется 1 января.

После подведения годового баланса победительница займет мое место президента и генерального директора «Деспардс Интернешил».

Ничего лучше я не смог придумать. На стороне Кэтрионы врожденный талант, тогда как у Доминик большой опыт работы в крупном аукционном доме. Надеюсь, я предоставил им равные возможности, но все же, Блэз, на всякий случай даю тебе право действовать так, как тебе представляется наиболее справедливым. Прошу тебя стать моим поверенным Когда я говорю, что мы оба хорошо знаем Доминик, я не хочу сказать ничего дурного, ты понимаешь, что я имею в виду.

Отстаивай мои интересы, Блэз. Я никогда ни о чем тебя не просил. Мне хочется быть уверенным, что аукционный дом Деспардов будет развиваться в том направлении, которое я наметил много лет назад — конечно, в пределах разумного. О Катрин не тревожься: она будет прекрасно обеспечена, а дела, как нам обоим известно, ее не интересуют.

Оставляю выбор средств на твое усмотрение. Прошу тебя об одном: исполнить мою последнюю волю.

Благодарю, твой Чарльз».

«Ну и работу задал мне старик», — подумал Блэз.

И хотя приложенная к письму фотография не позволяла судить о характере дочери Чарльза — снимок был сделан на улице и по нему невозможно было составить представление о Кэтрионе, — он уже чувствовал к ней неприязнь.

Из-за нее заварилась вся эта каша. Если она сражалась с отцом двенадцать лет, то вряд ли смягчится, узнав о его смерти. И зрелищем похорон ее не пронять. Она наверняка из тех злопамятных мегер, которые годами вынашивают планы мести. Однако Чарльз искал с ней примирения… Почему же она не прочла его писем? Похоже, она привыкла видеть мир в белом и черном цвете.

С такими мыслями Блэз стоял перед со вкусом оформленной витриной. Бежевая ковровая ткань, бархатные драпировки того же цвета, изящный резной столик — китайский? — на нем бронзовая с зеленой патиной статуэтка лошади. Тоже наверняка китайская. Жалюзи мешали заглянуть внутрь.

Он решил обойтись без предварительного звонка: женщина, лелеявшая злобу долгих двенадцать лет, останется глуха к любым увещеваниям. Нужно застать ее врасплох, встретиться лицом к лицу. Тогда, возможно, она выслушает его. Он резко распахнул входную дверь, и колокольчик зазвенел, как на пожаре. Одна из двух женщин, занятых беседой, та, что повыше, повернула голову и холодно произнесла: «Подождите немного, сэр. Я занимаюсь с покупательницей». И снова повернулась к нему спиной. Сомнений быть не могло. Перед ним стояла Кейт Меллори. Он узнал ее по хлопковому пиджаку, который заметил на ней на фотографии. И джинсы были те же самые, и ковбойские ботинки. Неожиданной оказалась ярко-рыжая копна волос. Он заметил, что веснушек у Кейт больше, чем песка на пляже, а глаза золотые, как у тигрицы. Голос был резким. И выговор совершенно английский. Он почему-то ждал легкого французского акцента, как у Чарльза…