Марселла Бернстайн: Обет молчания

Обернувшись, она увидела, как Майкл вскинул руку, разворачиваясь в дальнем конце дорожки.

— Ты слишком торопишься жить. Уверен, в этом все дело. — Он обнял Кейт. — Не забывай, со времени операции прошло всего четыре месяца. — В короткой паузе она услышала его мысли так явственно, словно он сказал об этом вслух. Два месяца назад умерла Сара. — Думаю, тебе нужно слегка остепениться, — закончил он.

Она поежилась, кивнула и продолжала пить чай. У нее будет время сказать ему о том, что в воду она больше ни ногой.

— Послушай. — Его рука крепче обвила ее талию. — Может, ты не так уж хорошо плаваешь, но ты ведь знаешь, что только ты можешь остаться и спасти меня.

Эта понятная лишь им двоим шутка родилась в то первое утро, проведенное в ванной комнате с голубыми кафельными стенами. Тогда Кейт собралась было встать с пола, а Майкл, чувствуя, что отпустить ее от себя выше его сил, и сознавая, что эта близость может оказаться для них первой и последней, тихонько напел из Дори Превин: [15] Превин Дори (р. 1941) — американская певица, автор-исполнитель. «…останься и спаси меня».

Кейт вдруг серьезно сказала в ответ:

— Это ты спас меня.

Она прижалась к нему всем телом и с жадностью приникла к его губам. Внезапно вспыхнувший импульс передался Майклу, его дыхание участилось, стало неровным.

— Кейт, — взмолился он, сраженный безумной любовной страстью.

Она смотрела ему в глаза, и он, переполняясь волнением и предвкушением любви, понял, что уже не в силах терпеть.

С ее помощью он делал робкие шаги в познании самого себя как мужчины и как служителя Церкви. Призвание быть священником было даровано ему Богом. Равно как и его мужская природа.

Тысячу раз за свою жизнь он повторял заученную фразу о том, что супружество — это священное таинство, нимало не задумываясь над ее смыслом. Ему никогда не приходило в голову, что любовь — это тоже таинство и в сплетении любящих тел есть непостижимая мистическая красота. Чувственные эротические переживания круто изменили его мировоззрение.

Он больше не был священником, он был мужчиной, ликующим от ответного возбуждения любимой женщины. Жаркая влага ее тела, рвущиеся из горла стоны приводили его в состояние экстаза. Он не был больше священником, он был мужчиной, уткнувшимся лицом между ее бедер, вдыхающим аромат ее тела. Он наконец пришел к пониманию того, что мужчины и женщины являются совершенными по своей красоте творениями Господа. Ни в телах, ни в плотских желаниях нет ничего непристойного, любовные отношения доставляют радость.

Испытав это, он был вынужден признать, что любовь к женщине для него важнее религиозных убеждений, что они не в силах дать ему того счастья, в котором он нуждается.

Целибат, подумал он, не являлся нормой ранней Церкви. Он был введен много позже. Не иначе как злая выдумка какого-нибудь престарелого прелата, не способного ощущать пламя и трепет в сердце. Он не переставал молить Господа о том, чтобы тот наставил его на путь истинный, искал ответы на вопросы в беседах с духовными наставниками и в конце концов принял решение сложить с себя сан.

Он отстранялся от обязанностей священника. Он лишался права вести богослужения, выслушивать исповеди, не мог больше давать Святое причастие, освящать брачные союзы или отпевать усопших. Тем не менее в глазах Церкви до конца дней своих он останется католическим священником.

— Ты ведь не откажешься спасти мою жизнь? — спросил он, зарывшись лицом в ее волосы. Эти слова означали: «Я хочу тебя».

На первых порах Кейт и Майкл прибегали к помощи этого намека, желая передать друг другу то, чего не умели выразить иначе. Единственный опыт романтических отношений у Майкла сводился к короткому, десятилетней давности, роману с Франческой. Ему приходилось учиться поддерживать отношения с женщиной, протягивая нить любовного диалога сквозь упущенные дни и месяцы. Одиночество волею жизненных обстоятельств стало его второй натурой, он не мыслил себя вне выверенного до мелочей, сложившегося уклада жизни.

Ему будет очень непросто делить кров с другим человеком. Даже если этим человеком будет Кейт.

Из тюрьмы Кейт вынесла необыкновенное умение оставаться спокойной посреди всеобщего шума и гама. Она была способна мысленно отгородиться от радио и болтовни окружающих и продолжать как ни в чем не бывало заниматься своим делом. Ее не смущал ни собственный беспорядок, ни чужой. Но, зная о фанатической любви Майкла к идеальной чистоте, она старалась угодить ему. Единственное, о чем она постоянно забывала, освободившись от ограничений и запретов, — это закрыть двери или закупорить бутылку.