Лайонел Шрайвер - Цена нелюбви

Возвращаясь к боковой двери, я удивлялась, каким образом шайке мародеров удалось так тщательно изуродовать дом, пока я безмятежно спала внутри. Я винила большую дозу транквилизаторов, которую принимаю каждый вечер (пожалуйста, ничего не говори, Франклин, я знаю, ты это не одобряешь), пока не поняла, что совершенно превратно представляю происшедшее. Прошел месяц, не день. Ни криков, ни улюлюканья, ни лыжных масок, ни обрезов. Они пришли украдкой. Только хруст веточек под ногами, приглушенный первый шлепок краски на нашу роскошную дверь из красного дерева, убаюкивающий океанический шелест краски по стеклу, тихая дробь брызг, не громче сильного дождя. На наш дом обрушилась не спонтанная, дикая ярость, а ненависть, кипевшая до тех пор, пока не стала густой и пикантной, как изысканный французский соус.

Ты бы заставил нанять кого-нибудь, чтобы отмыть дом. Тебе всегда была присуща великолепная склонность американцев к специализации. Здесь есть эксперты по любому вопросу, и можно ткнуть пальцем в «Желтые страницы» просто ради забавы. «Очищение от краски: алая, эмалевая». Но газеты столько кричали о нашем богатстве, о том, как мы избаловали Кевина, что мне не хотелось радовать Гладстон очередными наемниками вроде того дорогого адвоката. Нет, я заставила соседей день за днем наблюдать, как я скребу и скребу вручную, оттирая кирпичи наждачной бумагой. Как-то вечером я заметила свое отражение после целого дня трудов — одежда в пятнах, ногти сломаны, волосы в крупинках краски — и взвизгнула. Так я в своей жизни выглядела лишь однажды.

Несколько трещин вокруг двери, возможно, до сих пор поблескивают рубиновым оттенком; между кирпичами под старину, там, куда я не смогла достать даже с лестницы, вероятно, до сих пор сверкают несколько капель злобы. Я не знаю. Я продала тот дом. Мне пришлось это сделать после гражданского суда.

Я ожидала, что избавиться от этой собственности будет нелегко, что суеверные покупатели разбегутся, обнаружив, кто владелец. Но мои ожидания опять демонстрируют, как плохо я знаю свою собственную страну. Ты как-то обвинил меня в интересе лишь к «выгребным ямам третьего мира», когда прямо передо мной, пожалуй, самая удивительная империя в истории человечества. Ты был прав, Франклин. Нет места лучше дома.

Как только дом был выставлен на продажу, посыпались предложения. Не потому, что покупатели не знали, кто владелец, а потому, что знали. Наш дом был продан гораздо дороже, чем стоил — за три с лишним миллиона. По наивности я не понимала, что привлекательность собственности — в ее известности. Шаря по нашей кладовой, супружеские пары, успешно продвигающиеся по карьерной лестнице, очевидно, с восторгом представляли кульминацию вечеринки по случаю своего новоселья.

[Стук вилкой по бокалу!] Тишина, друзья. Я собираюсь произнести тост, но сначала... вы просто не поверите, у кого мы купили этот дом. Готовы? У Евы Качадурян... Слышали? Еще бы. Куда мы переехали? В Гладстон!.. Да, у той самой Качадурян, Пит. Не думаю, что тебе известно много Качадурянов. Господи, парень, ты тугодум.

...Да, да! «Кевин». Дико, да? Мой сын Лоренс живет в его комнате. На днях не смог заснуть. Сказал, что останется со мной смотреть «Генри: портрет серийного убийцы», потому что в его комнате бродит призрак Кевина Кетчупа. Пришлось разочаровать парня. Прости, говорю я, призрак Кевина Кетчупа не может слоняться по твоей комнате, потому что паршивый маленький ублюдок, слишком живой и здоровый, сидит в тюрьме для несовершеннолетних преступников на севере штата. А по мне, так подонка следовало поджарить на электрическом стуле... Нет, не столько, сколько в Колумбине. Сколько человек он убил, дорогая? Десять? Правильно, девять: семерых детей, двоих взрослых. Убитая учительница вроде хорошо относилась к сопляку. И не знаю, стоит ли винить видео и рок-музыку. Мы тоже выросли на рок-музыке, не так ли? Никто из нас не устраивал перестрелок в средней школе. Или возьмем Лоренса. Малыш любит смотреть по телевизору кровавые боевики и в самых натуралистических местах даже глазом не моргнет. А когда умер его кролик, парень плакал неделю. Дети понимают разницу.

Мы правильно воспитываем его. Может, это покажется несправедливым, но начинаешь задаваться вопросом, не в родителях ли дело.

Ева

Дорогой Франклин,

Ты знаешь, я стараюсь быть вежливой. Поэтому, когда мои коллеги — да, веришь ты или нет, но я работаю в туристическом агентстве в Найаке, и благодарна за это, — так вот, каждый раз, как они начинают с пеной у рта ругаться из - за непропорционально большого количества голосов, поданных за Пата Бьюконнена в Палм-Бич, я так терпеливо жду, когда они закончат, что стала высоко ценимым предметом обстановки: я — единственная в офисе, кто не мешает им закончить предложение. Когда в этой стране вдруг разразились карнавальные словесные баталии, меня не пригласили на праздник. Мне все равно, кто президент.